перейти на страницу: предыдущая 1; 2; 3; 4; 5; следующая

Содержание:

"Рушники Центральной России - наше языческое настоящее". Татьяна Блинова (Пятница) стр. 1

"Вологодчина: невостребованная древность"  М.В. Суров., Вологда 2001 г. стр. 2

"Язычество древних славян" Борис Рыбаков. "София" ИД "Гелиос" Москва 2002 стр. 3

"Русская вышивка XVII- начала XX века"  Е.Моисеенко Ленинград 1978 г. стр. 4

"Ткани и одежда поморья" Каталог Г. А. Григорьева - Архангельск  Изд. "Правда Севера", 2000 стр. 5

"Язычество древних славян" Борис Рыбаков. "София" ИД "Гелиос" Москва 2002

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
РУССКИЕ ВЫШИВКИ И МИФОЛОГИЯ
Поиск фрагментов славянской мифологии, предпринятый в предшествующих главах, не может быть завершен без специального рассмотрения такой сокровищницы больших и малых мифологических сюжетов, как русская, преимущественно северная, вышивка.
В главе 2, посвященной выяснению глубин народной памяти, мне уже приходилось привлекать «полотняный фольклор», драгоценный для нас сохранением глубокой архаики.
Отложение в вышивке очень ранних пластов человеческого религиозного мышления (вроде мезолитического культа небесных оленей) объясняется ритуальным характером тех предметов, которые покрывались вышитым узором. Женская одежда и орнаментация постельных принадлежностей (подзоры) связаны большей частью со свадебным ритуалом, насквозь пронизанным магическими заклятиями, формулами и символическими «письменами» узоров. Таковы подвенечные кокошники невест, рубахи, накидки на свадебные повозки и многое другое. Специально ритуальным предметом, давно обособившимся от своего бытового двойника, было полотенце с богатой и сложной вышивкой. На полотенце подносили хлеб-соль, полотенца служили вожжами свадебного поезда, на полотенцах несли гроб с покойником и опускали его в могилу. Полотенцами увешивали красный угол; на полотенце-«набожнике» помещали иконы.
Обрядовая роль полотенца достаточно хорошо выявлена нашими этнографами1.
В русских деревнях во время больших общественных несчастий не только строили всем миром в один день «обыденные храмы», но и ткали и вышивали «обыденные полотенца»2. Во время полуязыческих общественных празднеств девушки украшали полотенцами ветки деревьев. Этнографам известны священные рощи с часовенками, куда приносили вышитые полотенца'.

1 Бломквист Е. Э. Полотенце в русском быту. Путеводитель по Русскому музею. Этногра¬фический отдел. Л., б. г.; Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки. М., 1978, с. 18-22.
2 - Зеленин Д. К. «Обыденные» полотенца и «обыденные» храмы // Живая старина, 1911, XX, с. 1-20.
3 Маслова Г. С. Орнамент..., с. 22.

Вот эта-то прочно установленная обрядовая роль полотенец-убрусов и делает вышивки на них неоценимым источником для изучения славянского язычества.
Изучение русских вышивок начал великий в своей многогранности исследователь — В. В. Стасов. Он писал: «Здесь (в вышивке) в огромном количестве примеров можно видеть изображение древнего славянского богослужения (в особенности поклонения деревьям) и праздников русальных»4. Яркое открытие в области семантики вышивки было сделано В. А. Городцовым в 1921 г. на основе выставки русского крестьянского искусства в Историческом музее в Москве. В. А. Городцов увидел в вышивках и Великую Мать всего сущего, и солярный культ, и изображения «прибогов» — всадников, сопутствующих Великой Богине. Быть может, не со всеми выводами исследователя можно согласиться сейчас, но его стремление раскрыть миросозерцание древних язычников на основе вышивок XIX—XX вв. оказалось весьма плодотворным и нашло много последователей5.
Заслуга Городцова состоит не только в том, что он среди обилия декоративных деталей разглядел древнюю религиозную сущность главных сюжетов вышивки, но и в том, что как археолог он дал довольно глубокую абсолютную датировку этих сюжетов. Не будем следовать его гипотезе о генетической связи славян и даков, но привлеченные им дакийские свинцовые таблички, содержащие в качестве основного центрального сюжета ту самую трехчастную композицию (женщина между двумя всадниками), которая является главной и в русской вышивке, убедительно доказывают, что за две тысячи лет до русских вышивальщиц эта композиция была уже известна соседям древних праславян6.
По городцовскому пути пошел в своих исследованиях Л. А. Динцес, сделавший целый ряд дополнительных ценных наблюдений7. Так, например, заслуживает внимания его мысль о том, что антропоморфные фигуры с руками в виде ткацких гребней могут быть изображениями Макоши, покровительницы прядения и ткачества. Интересны соображения Динцеса и о крылатой богине весны, стоящей на конях8.
Мною в 1948 г. была написана статья о женском божестве и всадниках в русских вышивках и в археологическом материале. Следуя В. А. Городцову,

4 Стасов В. В. Русский народный орнамент. Шитье, ткани, кружево. СПб., 1872. Вып. 1. Выводы Стасова, несмотря на их спорность, продержались до начала XX в. См.: Sakhanev V. Sur l'origine de l'art populaire russe. — In: Eurasia Septentrionalis Antiqua. Helsinki, 1929, VI.
Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчест¬ве // Труды ГИМ. М., 1926, вып. 1, с. 7-36.
6 После статьи В. А. Городцова появилась большая сводная работа о дакийских свинцо¬вых табличках: Tudor D. J cavalieri danubiani. — In: Ephemeris Dacoromana. Roma, 1937, vol. VII. Дополнением к ней может служить статья: Abramic M. Novi votivni relijefi okonjenih bozanstva iz Dalmacije. — In: Serta Hofflleriana. Zagreb, 1940.
Взгляды Динцеса на языческую сущность вышивок полнее всего выражены в его статье «Древние черты в русском народном искусстве» (в кн.: История культуры древней Руси. М.-Л., 1951, т. II, с. 465-491).
8 Динцес Л. А. Указ. соч., с. 474—475.

но не соглашаясь с его объяснением сходства дунайских табличек II—III вв. н. э. с русской вышивкой XIX в. расселением славян с Дуная, я поставил тогда две задачи: «Наша первая насущная задача: рассмотреть весь археологический и изобразительный материал, находящийся в этом большом хронологическом промежутке между скифо-сарматскими древностями, с одной стороны, и этнографическими сборами — с другой. Второй задачей является приведение в систему всех данных о культе Великой Богини, установление вариантов изображений, расшифровка атрибутов, раскрытие содержания культа по всей совокупности древних и новых изображений и фольклорных данных»9. Вторая задача не была тогда выполнена мною. В отношении же первой задачи удалось указать на еще более раннее время сложения образа богини и всадников; об этом свидетельствует солнечная колесница латенского времени из Штреттвега в Норике10.
В качестве отдаленных возможных прототипов трехчастной композиции в вышивках я указывал на антропоморфные приднепровские фибулы VI—VII вв. н. э., где человеческая фигура в широкой юбкообразной одежде слита с конскими или птичьими головами. Привлечены были средневековые русские украшения X—XIII вв., дающие трехчастную композицию с конями или оленями, но не с женщиной в центре, а с каким-то ромбическим знаком на стержне. Очень многие вопросы, связанные с сюжетами вышивок, решены мною тогда не были.
В 1966 г. А. К. Амброз в своей очень интересной работе о символах плодородия" коснулся и трехчастной композиции, считая, что ей предшествовало изображение богини с одним конем, а всадники появились лишь в средневековье. Материалы Городцова и особенно Тудора опровергают это построение. Этнографы считают выводы Амброза «умозрительными», в чем нельзя не согласиться12. Выше я уже отмечал еще один минус схемы Амброза — он совершенно не затронул тему оленей в вышивке, хотя важность этого звена для решения вопроса о древних рожаницах не подлежит сомнению.
Почти ничего не дали для раскрытия семантики вышивок подсчеты типов хвостов, голов и крыльев, произведенные Г. Г. Громовым, Д. В. Деопиком и В. И. Плющевым13.
Искусствовед М. А. Ильин выступил против городцовской интерпретации вышивок, пытаясь представить их как отображение бытовых сцен14.

9 Рыбаков Б. А. Древние элементы в русском народном творчестве // СЭ, 1948, № 1.
с. 91. Статья была названа мною «Языческие элементы...», но редактор журнала считал
слово «языческие» слишком туманным и заменил его.
10 Schuchhardt К. Vorgeschichte von Deutschland. Berlin, 1928, fig. 181.
11 Амброз А. К. О символике русской крестьянской вышивки архаического типа // СА, 1966, № 1, с. 68-71.
12 Фалеева В. А. Женский персонаж в русской народной вышивке // Фольклор и этногра¬фия русского Севера. Л., 1973, с. 122.
13 Громов Г. Г., Деопик Д. В., Плющев В. И. Применение методов количественного анализа
орнаментальных образов русской народной вышивки // Вестник МГУ, 1971, № 4.
14 Ильин М. А. Художественная «речь» народного искусства // Декоративное искусство,
1973, № 7. Ильину возражали: Г. К. Вагнер, И. П. Работнова, Т. Разина, В. Виш¬
невская (см.: Декоративное искусство, 1973, № 7, 11; 1974, № 8, 9; 1975, № 1, 3).

Крупнейший знаток русской и финно-угорской вышивки Г. С. Маслова сначала в статье, а затем и в книге дала подробную, развернутую картину всего богатства русского вышивального искусства15.
Попытку истолкования русской вышивки в связи с древними мифами и изображениями на шаманских бляшках предпринял я в докладе на Советско-финском археологическом симпозиуме в 1977 г., но там разобрана только одна тема — об оленеобразных Небесных Хозяйках, затронутая и в главе 2 этой книги16.
К настоящему времени в музеях нашей страны собраны значительные коллекции старых вышивок с языческими сюжетами, и немалая доля их опубликована в различных альбомах и статьях. Однако изучение семантики сюжетов вышивок продвинулось недостаточно. Некоторые сюжеты остались неразработанными вовсе, другие получили неудовлетворительное истолкование. Но самым основным недочетом современного состояния разработки искусства вышивальщиц является отсутствие общего взгляда, непознанность той сложной системы представлений, которая отразилась в вышивке. Обычно анализировались отдельные сюжеты: культ птиц, элементы солярного культа, растительный орнамент, варианты трехчастной композиции, «ладьевидные» фигуры с головами коней или птиц и т. п. Сумма отдельных элементов, конечно, давала известное представление о древнем славянском язычестве, но, повторяю, система взглядов от механического суммирования элементов не проявлялась. Кроме того, как правило, анализ вышивок производился без соотнесения их с системой языческих воззрений, известных нам по письменным источникам и по фольклорным данным. Из набора имен и наименований, восходящих к этим источникам, произвольно выхватывалось какое-либо (это я отношу и к своим ранним работам 1940-х годов) и вставлялось в ту или иную вышитую композицию. Так, центральная женская фигура пресловутой трехчастной композиции именовалась то Великой Богиней, то Рожаницей, то Берегиней, то Мать-сырой-землей, то Макошью.
Теперь, после того как рассмотрены все исторические и этнографические данные о славянских божествах, мы можем заново приступить к анализу русской вышивки, используя все наблюдения, суммированные в книге Г. С. Масловой, и дополняя их там, где это представляется возможным.
В главе 2 уже сделано дополнение о культе оленя, сближающем русскую вышивку с отдаленными охотничьими мифами неолита и мезолита. В этих мифах, как мы помним, главными персонажами являются женщины-лосихи. Небесные Хозяйки мира, рождающие для земли (для людей и зверей) оленей и других полезных животных. В умах первобытных охотников весь круговорот природы сводился к тому, что где-то на небе, в непосредственном соседстве с солнцем (солнце — очаг богинь), две рогатые богини полузвериного облика рождали источник благосостояния людей.

15 Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки как исторический источник //СЭ, 1975, № 3, с. 34—44; Она же. Орнамент русской народной вышивки. В книге даны подробная библиография и свыше 200 илл.
16 Рыбаков Б. А. Космогоническая символика «чудских шаманских бляшек» и русских вышивок // Труды Советско-финского археологического симпозиума. Л., 1979.

Богини эти отождествлялись с двумя северными созвездиями — Большой Медведицей и Малой; первое созвездие на Руси носило имя Лося. Драгоценным связующим звеном между неолитическим мифом и позднейшей вышивкой является рассказ ладожан и посадника Павла летописцу в 1114 г. о туче в полунощных странах, из которой появляются «оленьцы малые». Летописец умолчал о том, кто именно рождал этих оленьцов на небе, но для нас, знающих миф о двух богинях-оленихах, это вполне ясно. Если естественной функцией богинь было рождение полезной живности, то не их ли называли древнерусские современники летописца и посадника Павла «рожаницами»?
Разумеется, что у русских земледельцев в понятие «рожаниц» должно было вкладываться и некое аграрное содержание, что мы и видели на примере «рожаничной трапезы»: мед, каша, хлеб. Но напомню, что наряду с этой бескровной жертвой пахарей и бортников именно в дни празднования рожаниц некогда приносили в жертву оленя.
Напомню русские легенды о том, что именно две важенки, мать и дочь, точь-в-точь как в охотничьем мифе нганасан, прибегали к людям, отмечавшим праздник рожаниц 8 сентября. Все эти совпадения и приурочения ведут к тому, что древнейший облик рожаниц должен быть близок к богиням-важенкам, занятым рождением оленьцов малых и вевериц, «акы топерво роженых». Применительно к вышивке задача сводится к тому, чтобы выяснить наличие или отсутствие в них такого образа, который мог бы быть сопоставлен с женщиной-оленем (лосихой), рождающей оленьцов.

1. РОЖАНИЦЫ И ОЛЕНИ (ЛОСИ)
В свете разобранных ранее данных о глубокой древности и повсеместности культа небесных оленьих важенок-прародительниц едва ли подлежит сомнению, что поиск наиболее архаичного женского образа мы должны начинать с тех вышивок, которые содержат изображения оленей или лосей, еще не вытесненных конями и всадниками (см. рис. 117).
В 1975 г. я сделал попытку связать новгородскую вышивку как с мифом о богинях-важенках, так и с легендой, бытовавшей в Новгородской земле в XII в., о небесном происхождении оленьцов17.
На подзоре ритмично повторяются бегущие олени и изображения огромной женщины с ветвистыми рогами. Ноги и руки этой полуженщины-полуоленя широко раскинуты — она представлена в позе роженицы. Кисти рук превращены в ветки. Этот крупный срединный узор окаймлен сверху и снизу более узким «подузором» с изображением женских фигурок, елочек и оленьих рогов. В промежутках между «рождающей» и оленями вышиты птицы.
Н. Н. Турина обнаружила на берегу р. Поной в урочище Чалмы-Варрэ петроглифы неолитического времени, чрезвычайно важные для нашей темы о ро-

Рыбаков Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства // Декоративное искусство, 1975, № 1, с. 30—33 и 53; № 3, с. 38—43; Богуславская И. Я. Русская вышивка. М., 1972, рис. 11.


Рис. 115. ЛОСИ И ОЛЕНИ В РУССКОЙ ВЫШИВКЕ

жаницах18. Петроглифы содержат изображения женщин и женщин-лосих в позе родовых схваток, иной раз даже с «оленьцом» in statu nascendi. Рожающие женщины окружены новорожденными лосятами; у женщин четко обозначены груди и иногда округлый живот; ноги у них раскинуты и согнуты в коленях, руки

18 Турина Н. Н. Новые наскальные изображения советской Арктики // Природа, 1978, № 7, с. 90—95. Выражаю благодарность Н. Н. Гуриной за предоставление мне фотографий и прорисей петроглифов с «рожаницами».

Рис. 116. РОЖАНИЦЫ, ЛОСИ И ЛОСТА
Неолитические петроглифы (Чалмы-Варрэ. Кольский полуостров)

раскинуты в стороны. Одна женская фигура изображена слитно с четвероногим туловищем лосихи. Все женские фигуры на прибрежных камнях окружены большим количеством лосиного молодняка, что воскрешает в нашей памяти как древний охотничий миф о женщинах-лосихах, Хозяйках Мира, так и его первую запись, сделанную в 1114 г., где летописец говорит о рождающихся на небе «оленьцах малых» (см. рис. 116, 117).
Эти петроглифы с лосятами и рожающими их женщинами важны для нас еще и потому, что они начинают собою долгий хронологический ряд, завершающийся русскими вышивками, происходящими из тех же самых северных районов, что и наскальные изображения неолита.
В вышивках на полотенцах, кроватных подзорах и на кокошниках широко представлены композиции с женской фигурой в центре и оленями по сторонам ее. Женщина нередко показана в позе роженицы с раскинутыми руками и согнутыми и тоже раскинутыми в стороны ногами. Существует много вариантов этого не очень пристойного сюжета. Натуралистичность ситуации старались скрыть то множеством дополнительных деталей, то предельной стилизацией и упрощением образа, но для нас ценно то, что, невзирая на эти ухищрения

Рис. 117. РОЖАНИЦЫ, ЛОСИ И ЛОСТА (Чалмы-Варрэ, Кольский полуостров)

вышивальщиц, мы во многих случаях можем разглядеть основу архаичного образа — рожающую женщину или телящуюся лосиху. В большинстве вышивок эта роженица воспринимается антропоморфно, хотя почти всегда у нее обозначены рога, то небольшие, то ветвистые, иногда тяжелые, явно лосиные. У антропоморфной фигуры нередко обозначены не две груди, а четыре сосца вымени важенки. Смешение звериного и человеческого начала иногда приводит к тому, что распластанная фигура «рождающей» держит в руках двух птиц, как это обычно для бесспорно женских фигур в стандартной трехчастной композиции (женщина и два всадника) (см. рис. 118).
Иногда «рождающая» показана в виде распластанной лягушки. Лягушкообразная фигура изображалась над двумя оленями со сросшимися туловищами. Любопытна трехчастная композиция, в центре которой поставлена сильно видоизмененная «лягушка», а по сторонам — олени. Под брюхом каждого оленя виднеются головки рождающихся оленьцов.
Новорожденные оленьцы встречаются в вышивке неоднократно. Иногда оленьими головками завершаются ноги рогатой фигуры. В некоторых случаях вышивальщицы давали почти полную иллюстрацию древнего охотничьего мифа: вышивалась огромная фигура с шестью конечностями; нижние конечности обыли (как у кентавра) звериными ногами лосихи, а передние — руками полуочеловеченной богини. В руках такая богиня держала по олененку, как бы опуская их на землю (см. рис. 119).

Рис. 118. ИЗОБРАЖЕНИЕ РОЖАНИЦ
в позе рожающей женщины в русской вышивке

Известны вышивки, в которых звериные фигурки новорожденных заменялись человеческими; идея остается прежней19.
Такие «кентавры», зрительно похожие на какой-то запутанный вензель, иногда входят в состав трехчастной композиции: в центре — женщина с птицами в поднятых руках и в платье, украшенном рядами вышитых птиц. Голова женщины образована четырьмя ромбическими знаками плодородия («ромб с крючками»).

19 См.: Собрание русской старины кн. Сидамон-Эристовой и Н. П. Шабельской. Вышивки и кружева. М., 1910, вып. 1, табл. IV, рис. 1.

Рис. 119. РОЖАНИЦЫ, РОЖДАЮЩИЕ «ОЛЕНЬЦОВ МАЛЫХ»

 По сторонам женской фигуры вышиты две огромные «рождающие» с небольшими животными в длинных изогнутых руках и со знаками плодородия на головах.
Большой интерес представляет один из ранних вышитых подзоров (начало XIX в.) с изображением рогатой рожаницы20. Вся фигура распластана. Голова моделирована крайне условно. Ниже головы, на месте рук (это наблюдается часто), показаны огромные массивные лосиные рога. Далее — две пары конечностей, между которыми от живота отходят сосцы. Внизу, под нижними (задними) конечностями, показаны пять маленьких существ: в центре — нечто вроде женской фигурки, по сторонам ее — какие-то эмбрионы с четко обозначенными глазами («веверицы, аки топерво рожены»?), а на краях — «оленьцы

20 История русского искусства. М., 1964, т. VIII, с. 579.

Рис. 120. ЖЕНЩИНЫ И ОЛЕНИ

В каждой трехкамерной постройке (в центре) находится женщина (Макошь?) и два оленя в крайних помещениях.
малые», тоже с глазами. Вся композиция воскрешает в нашей памяти северо-восточные шаманские бляшки «сульде», на которых изображалось опускание новорожденных зверьков с небесного яруса на землю.
Крайне интересно, что новорожденных оленьцов у каждой рождающей фигуры всегда по два, что еще прочнее сближает их с Небесными Хозяйками охотничьего мифа: «Одна из женщин была беременна. Она родила двух оленят... Вторая женщина тоже родила двух оленят»21.
Близость всех этих «рождающих», изображенных в вышивках, к повествованию сибирского шамана о путешествии в небесное царство к двум полуженщинам-полулосихам постоянно подчеркнута в вышивках обилием птиц, окружающих основные фигуры. Птицы на одном уровне с «рождающими», птицы над ними или между ними и, наконец, зачастую ряд птиц под большими фигурами — все это выражало изобразительными средствами, путем несложной общепонятной символики идею неба.
«Рождающие», которых пора уже хотя бы условно назвать рожаницами, мыслились когда-то (когда еще осознавался первоначальный мифологический смысл композиций) небесными существами, что и должно было подчеркиваться обилием птиц.
Одним из поздних вариантов изображения рожаниц, связанных с оленями, является вышивка 1880-х годов из Тверской губернии22. Полотенце украшено сложной композицией, состоящей из двух построек, воспроизводящих нечто вроде трехнефных церквушек с закомарами и с крестами на кровлях. В срединных арках обеих построек четко изображены женщины с подчеркнуто обрисованными грудями. В боковых арках, по сторонам каждой женщины, вышиты фигуры с оленьими или лосиными рогами и с торчащими ушами. В середине композиции между обеими постройками вышито дерево, выше которого два концентрических круга обозначают, очевидно, солнце (см. рис. 120).

21 Анисимов А. Ф. Космологические представления народов Севера. М.— Л., 1959, с. 50.
22 Богуславская И. Я. Русская вышивка, рис. 52.

Рожаницы здесь уже вполне антропоморфны и показаны не в позе рождения. Оленья или лосиная сущность двух мифологических Небесных Хозяек, находящихся около солнца, здесь показана посредством обособленных от женщин оленей, окружающих их. Сакральность композиции подчеркнута тем, что солнечный чум архаичного охотничьего мифа здесь показан как церковь.
Композиция с рожаницами и оленями часто вышивалась на свадебных девичьих кокошниках; здесь птицы присутствуют не всегда, но «небесность» ситуации подчеркнута тем, что изображения помещены в самой верхней части девичьего убора, где песни и сказки размещают «месяц ясный» и «частые звезды».
По мере забвения первичного смысла изображения фигура рожаницы превращалась у русских крестьянок то в подобие дерева, то в неясную замысловатую фигуру, что неизбежно привело к затруднениям в расшифровке и позволило исследователям сближать ее прежде всего с деревом. Начал это еще В. В. Стасов и очень убежденно продолжил Л. А. Динцес, писавший о «символе Матери-земли (дерева)» и о том, что «богиня Земли... часто замещается близким по значению образом цветущего или плодоносного дерева, называемого рукодельницами березкой, яблоней или рябинкой»23. Вслед за вышивальщицами и первыми исследователями этнографы (например, Г. С. Маслова) до сих пор воспринимают эту фигуру как дерево и называют ее то «деревом сложной конфигурации», то «женщиной-деревом», то «женщиной-вазоном»24 (см. рис. 121).
Собиратели и исследователи русских вышивок нередко становились в тупик перед древними мифологическими образами, не находившими прямого соответствия в русском фольклоре25. Отметив трансформацию композиций и отдельных изображений, И. Я. Богуславская пишет:
«Прочесть такие орнаменты почти невозможно. Они впечатляют ритмической красотой узора и какой-то таинственной, почти магической, исходящей от них силой. Такое "чудище" вышито на оплечье рубахи из дер. Клещево Онежского уезда Архангельской губ. Оно вырастает из ромбов и крестов разного рисунка и отдаленно напоминает человекообразную фигуру с поднятыми руками-лапами»26.
Обе исследовательницы, и Г. С. Маслова и И. Я. Богуславская, все же наполовину прочли эти интересующие нас изображения: и «женщина-вазон» и «чудище с лапами» являются передачей женской фигуры, но в очень необычной мифологической интерпретации рожаницы, рождающей новые живые существа.
Иногда искажение первичной схемы дополнительными завитками доходит до того, что вся фигура рожаницы превращается в подобие скифской змееногой богини27.

23 История культуры древней Руси, т. II, с. 473.
24 В своей статье о славянском языческом искусстве я тоже отдал дань этому взгляду. См.:
История русского искусства. М., 1953, т. I, с. 57.
25 Фалеева В. А. Женский персонаж..., с. 124; Маслова Г. С. Орнамент..., с. 74, 76, 115.
26 Богуславская И. Я. Русская вышивка, с. 13, рис. 13, 14, 37.
27 Сообщения Загорского музея. Загорск, 1960, вып. 3, Табл. 101-6.

Рис. 121. ВЫШИТАЯ ЗАВЕСКА С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ПТИЦ И ПЯТИ ВАРИАНТОВ РОЖАНИЦ

Некоторое сходство русской вышивки со змееногой богиней Северного Причерноморья (дополняемое в ряде случаев звериными головами на концах ног) не дает еше нам права вести поиск так прямолинейно, как это делал В. А. Городцов: «дако-сарматские элементы в русском народном творчестве». Здесь вполне возможна конвергенция: архаичный, неолитический образ небесных лосих-рожаниц мог у скифов дожить в ритуальном искусстве до соприкосновения с греками, которые по-своему осмыслили эту архаику, назвав рожающую полуженщину-полуоленя змееногой богиней и оформив ее в изделиях в соответствии с этим.

Рис. 122. ФИГУРА РОЖАНИЦЫ ИНОГДА ЗАМЕНЯЕТ ЦЕНТРАЛЬНУЮ ЖЕНСКУЮ ФИГУРУ В ТРЕХЧАСТНОИ КОМПОЗИЦИИ
Возможно, что это более позднее осмысление

Количество вариантов «женщины-дерева» или «женщины-вазона» в вышивках необычайно велико. Если составить сводную таблицу этих сложных и замысловатых фигур, то мы увидим, что основными признаками являются следующие: вписываемость всей вензелеобразной фигуры в квадрат, вертикальный стержень посередине, изогнутые в разных направлениях ноги, часто превращающиеся в завитки, раскинутые руки или руки-завитки, опускающиеся книзу, сильно стилизованная голова, нередко украшенная рогами или возвышающаяся над рогами, как бы закинутыми за спину. Очень часто изображается выпуклое чрево (обычно в виде ромба). Груди или вымя изображаются двумя -четырьмя отростками или черточками. Для всех видов рожаниц характерна распластанность, широкая раскинутость конечностей, которых может быть четыре (женщина), но может быть и шесть, если прообразом была жено-лосиха или важенка.
К основным элементам фигуры рожаницы часто добавляются растительные узоры — ветки, «елочки», что и позволяло говорить о дереве, но наряду с ветками часто вышивались и колосья. Нередко изображения рожаниц дополнены символами плодородия — «ромбом с крючками», квадратами с семенами и т. п.
Забвение древних представлений о рожаницах привело к тому, что эту сложную распластанную фигуру с большим количеством разных отростков и завитков стали заменять изображением царского («кабацкого») двуглавого орла, своей распластанностью действительно напоминавшего фигуру вышитой рожаницы. В том, что рожаница и двуглавый орел взаимозаменимы в вышивках, нас убеждает целый ряд вышитых композиций с одинаковыми постройками в центре: в одних случаях внутри и по сторонам постройки-церквушки вышиты стилизованные рожаницы, а в других на этих же самых местах — двуглавые орлы. Севернорусским крестьянкам царский герб был хорошо известен как по монетам, так и по вывескам (отсюда название орла в вышивках «кабацким»). Л.А. Динцес еще в 1947 г. писал, что московский орел заменил собою более древний образ, но только в определении истоков образа он был не на верном пути28.
О модификации древних форм и забвении исходного образа писала и И. Я. Богуславская29.
Образ вышитых изображений рожаниц был бы очень обеднен, если бы мы ограничились только главными, крупными фигурами вышивок на полотенцах, ширинках, подзорах, свадебных покрышках и т. п. Миниатюрные рожаницы, сильно схематизированные, изображались целыми строчками в 10-20 фигур на орнаментальных полосах, окаймляющих основную центральную композицию. Иногда они перемежаются с птичками, а иногда образуют сплошную полосу, несшую разумеется, не только орнаментальную, но и смысловую нагрузку, насыщая всю композицию идеей плодовитости и плодородия, рождения новой жизни.

28 Динцес Л. А. Мотив московского герба в народном искусстве // Сообщ. ГЭ. Л., 1947,
вып. II.
29 Богуславская И. Я. О трансформации орнаментальных мотивов, связанных с древней
мифологией, в русской народной вышивке. М., 1964, с. 4-7.

Интереснейшей композицией, находящейся как бы на грани двух эпох, двух стадий человеческого мышления, является вышивка на подоле женской рубахи, введенная в науку еще В.А. Городцовым30. Новое здесь представлено стандартной трехчастной композицией: женщина держит поводья двух коней, на которых сидят всадники. Но это новое едва заметно на фоне космически громадных элементов давней архаики: женская фигура несамостоятельна; она оказывается лишь верхней частью огромной рожаницы с раскинутыми в стороны ногами, под которыми изображены две звезды. В верхнем, тоже небесном, ярусе по сторонам женщины-рожаницы с большими рогами помещены две крупные лосиные головы с массивными рогами (см. рис. 21).
Соотношение нового и старого таково, что новое — всадники — совершенно затерялось рядом с грандиозной рожаницей, в восемь раз превышающей рост маленьких лошадок. Старое, идущее из глубин охотничьей первобытности, подавило новое своей мифологической монументальностью.
Подводя итог рассмотрению многочисленных схем в русской ритуальной (полотенца) и бытовой вышивке, передающих образ рождающей женщины или женщины-лосихи, можно утверждать, во-первых, что этот образ вполне соответствует литературному понятию «рожаниц», божеств, покровительствующих рождению всего, плодотвитости и плодородию, а во-вторых, что образ этот в вышивке несравненно архаичнее, чем уцелевшие до нас литературные и этнографические (применительно к XVII—XVIII вв.) сведения о рожаницах, и прямо сближает рожаниц с Небесными Хозяйками охотничьих мифов.
Нас может смущать, что почитаемые рожаницы, праздник которых был присоединен ко дню Рождества Богородицы, изображались в такой непристойной позе, которая превосходит натурализм Золя. Однако следует отметить, что даже православным иконам был не чужд подобный натурализм. Н. М. Гальковскому были известны «в храмах и домах иконы, представляющие Богоматерь в муках рождения...»31. Эта запись относится к юго-западной Украине, но тем важнее отметить общий ход народной мысли, останавливающей внимание на самом акте рождения во всей его неприглядности. При дальнейшем рассмотрении нам встретятся вышивки с изображением церковок (с главами и крестами), внутри которых вышивальщицы помещали змееногую рожаницу со всеми признаками телящейся лосихи.

2. РОЖАНИЦЫ — МАТЬ И ДОЧЬ
Древние художники, чьи схемы бессознательно повторяли девушки-вышивальщицы, сумели очень лаконично и вместе с тем четко обозначить родственную, генетическую связь двух рожаниц, матери и дочери. В вышивках мы видим женские фигуры, в нижнюю часть которых вписаны женские же изображения

30 Городцов В. Л. Дако-сарматские религиозные элементы..., рис. 8. Вышивка хранится в ГИМ.
31 Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Харьков, 1916, т. I, с. 168.

Рис. 123. РОЖАНИЦЫ МАТЬ И ДОЧЬ

меньшего размера, как бы только что рожденные первыми32. Подобный сюжет вышивался иногда на кокошниках33 (см. рис. 123).
Большой интерес представляет сложная композиция на одном из кокошников: в центре композиции — солнце, по сторонам которого расположены сильно стилизованные птицы. Ниже солнца — ступенчатая преграда, напоминающая иконописные лещадки (земля?). Над солнцем, в верхнем небесном ярусе, — две рожаницы, вписанные одна в другую. Внизу, около «земли», — еще одна рожающая женщина, на этот раз, возможно, она связана не с небесными рожаницами — владычицами мира, а с земными женщинами-роженицами.
Иногда мы встречаем в вышивках одетую женскую фигуру (точно такую, как в композиции с двумя всадниками), по сторонам которой изображены две змееногие рожаницы. Все три фигуры выполнены крупно, образуя единую композицию, окаймленную снизу орнаментальной полосой из маленьких стилизованных рожаниц и птиц.
Интересна нижегородская вышивка, изображающая рожаницу с лосиными рогами (сильно стилизованную), в животе которой вышита небольшая женская фигура34.

32 Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 43, 63.
33 Маслова Г. С. Северодвинская золотошвейная вышивка // МАЭ, 1972, т. XXVIII, рис. 4.
34 См.: L'art rustique en Russie. СПб., 1913.

Рис. 124. КАПИЩА МАКОШИ

3. ИДОЛЫ И КАПИЩА. МАКОШЬ
В. В. Стасов и В. А. Городцов обратили внимание на наличие в русской вышивке изображений храмов со столпообразными идолами внутри них. Идолы изображались иногда и без построек, среди деревьев, что можно считать выражением идеи священной рощи (см. рис. 124).
На многих вышивках мы видим нечто среднее между антропоморфным идолом и реалистично поданной женской фигурой. Теремки в вышивках бывают то простенькой постройкой, то затейливым сооружением с явными призна-

Рис. 125. РОЖАНИЦЫ ВНУТРИ ПОСТРОЕК

ками архитектурной декорации: резные коньки, звериные (иногда рогатые) морды. В одном случае, когда внутри постройки показана рожаница, здание декорировано снаружи длинными шестами, завершающимися головами птиц, по всей вероятности аистов, что вполне согласуется с темой рождения. Вышивка происходит из Калужской губ., где аисты водятся35 (см. рис. 125).
Л. А. Динцес привлек вышитые изображения теремков для пополнения материалов о славянских языческих храмах36, но, к сожалению, ограничился только самими постройками, почти не затрагивая изображения внутри теремков и по соседству с ними. А между тем они несомненно представляют значительный интерес.
Внутри теремков-храмов, как правило, вышивали женскую фигуру, занимавшую почти все внутреннее пространство постройки. Иногда женская фигура стоит на особом ступенчатом возвышении. Другим вариантом является изображение трех женских же фигур внутри постройки. Тогда боковые фигурки делались маленькими, подчеркивая главенство центральной.
Изображения богинь в храмах можно подразделить на две группы: в первую войдут одетые женские фигуры, монументально стоящие внутри теремка-храма; во вторую — богинирожаницы, представленные «в муках рождения». Обе темы в известной мере сопряжены одна с другой, но не заменяют друг друга полностью. Рожаницы в разных видах (вплоть до позднейшей трансформации в царского двуглавого орла) сопутствуют величественной женской фигуре, окружают храм, иногда являются как бы украшением храма, но почти всегда являются подчиненным элементом.
Женская фигура в храме, одна или с предстоящими, является, по всей вероятности, богиней Макошью — единственным женским божеством русского пантеона X в. Макошь, как мы видели, упоминается в одних и тех же источниках наряду с рожаницами и почти всегда в непосредственном соседстве с вилами-русалками. О рожаницах речь уже была, а что касается вил, то известны вышивки, где по сторонам теремка с Макошью поставлены две птицы-

35 Динцес Л. А. Дохристианские храмы Руси в свете памятников народного искусства //
СЭ. 1947, № 2, с. 84, рис. 17.
36 Там же, с. 67, 94.

сирины, являющиеся обычным образом русалок в русском средневековом искусстве37.
В большинстве случаев Макошь изображается с полусогнутыми, опущенными вниз руками. Возможно, что этим жестом древние авторы подобных композиций хотели подчеркнуть связь богини с землей, со средним ярусом мира, в котором обитают люди.
Л. А. Динцес первым поставил вопрос об изображении Макоши в северно¬русской вышивке38. Опираясь на поздние этнографические материалы, представляющие Макошь в качестве покровительницы женских работ, и в особенности прядения и ткачества, Динцес не без основания связал имя Макоши с вышивкой на подзорах, где изображена женская фигура с гребнями для чесания льна в каждой руке. Теремки-храмы с идолом или с женской фигурой отражали более раннюю стадию представлений о богине Макоши, уже замененной в крестьянском быту статуями Параскевы Пятницы; богиня же с гребнями или руками-гребнями соответствовала самым поздним припоминаниям древней Макоши, сфера деятельности которой сузилась до бабьих домашних работ.
Заслуживает внимания наблюдение В. А. Фалеевой об отражении в вышивке временных ритуальных сооружений, строившихся для выполнения того или иного обряда. «В Воронежском крае, — пишет Л. А. Динцес, — на берегу озера Горохова соломенную или деревянную куклу в Троицу наряжали в праздничное платье и ставили в убранном цветами и зеленью шалаше. Около шалаша собирались тамошние жители, принося с собой отборную пищу и питье; в хороводе пели и плясали вокруг этого шалаша, который представлял род капищам»39 В. А. Фалеева отыскала в севернорусской вышивке прямую иллюстрацию к этой этнографической записи 1838 г.40 Здесь есть и дерево, показывающее, что дело происходит на природе, и шалаш из ветвей, и «кукла», изображающая какую-то богиню. Возможно, что это — Макошь, так как руки у нее, как и у богинь в теремках, согнуты и опущены книзу.
Совершенно исключительный интерес представляют особые трехчастные композиции, обрамленные с двух сторон широкими, слегка изогнутыми полосами, не смыкающимися наверху. Рассматривать их в разделе, посвященном «богиням в теремках», приходится лишь потому, что исследователи обычно видят в этом типе вышивок изображение храма или капища, но по существу это совершенно особый раздел (см. рис. 126).
Л. А. Динцес полагал, что здесь, как и в рассмотренных выше случаях, изображено капище, но «верх крыши капища срезан, очевидно, ввиду выхода его за пределы площади, отведенной под вышивку»41. Дело обстоит несколько

37 Рыбаков Б. А. Русалии и бог Симаргл-Переплут. — СА, 1967, № 2; Рыбаков Б. О. Киiвскi
колти i вши-русалки // Славьяно-рускi старожитноcтi. Киiв, 1969.
38 Динцес Л. А. Древние черты в русском народном искусстве // История культуры древней
Руси, т. II, с. 474-475, рис. 248.
39 Динцес Л. А. Дохристианские храмы..., с. 70—71. Автор ссылается на описание 1838 г.
40 Фалеева В. А. Женский персонаж..., с. 123—125, рис. 1.
41 Динцес Л.А. Дохристианские храмы..., с. 85; Маслова Г. С. Орнамент..., с. 113 (Г. С.
Маслова тоже считает этот сюжет изображением капища).

Рис. 126. МАКОШЬ И ВСАДНИКИ (всадницы)

сложнее. Обрамляющие полосы нельзя признать стенами постройки, хотя внешне они действительно напоминают здание со срезанной наполовину верхушкой двускатной кровли. Таких вышивок известно несколько, и нельзя думать, что вышивальщицам каждый раз не хватало места: верх «крыши» обращен не к краю подзора, а к его середине, так что во всех случаях у мастериц была возможность завершить рисунок, если они действительно хотели изобразить здание с крышей. Еще В. А. Городцовым отмечено, что «храм» был наполнен «знаками всех светил небесных».
Решающим обстоятельством является то, что внутри «храма» в вышивках этого типа всегда находятся всадники. Мне кажется, что не будет особой натяжкой признание этих вышивок изображением небесного свода. Как мы помним, на финно-угорских «сульде» небесный свод изображался посредством двух жено-лосих, вертикальные туловища которых обрамляли центральное пространство с боков, а длинные лосиные морды, несколько наклоненные друг к другу, обозначали закругление свода наверху; морды часто не соприкасались одна с другой, оставляя середину открытой, как это видим мы и на вышивках. В русских узорах никаких следов лосих нет; свод образован двумя широкими строгими, геометрически четкими полосами. В пользу идеи небесного свода может говорить, во-первых, обилие в заполнении полос волнистых линий, символизирующих воду, дождь, а во-вторых, уже упомянутое изобилие знаков небесных светил и птиц внутри пространства, отгороженного полосами. Третьим аргументом является наличие всадников внутри этого пространства.
Все в целом предстает перед нами в таком виде: на земле, под незамкнутой «небесной крышей», стоит огромный столбообразный идол, изображающий женщину в рогатом головном уборе; руки опущены вниз, как у тех изображений, которые я связал с Макошью. По сторонам идола стоят два всадника со знаками плодородия под брюхом каждого коня; руки у всадников тоже опущены. Значительность идола подчеркнута тем, что он в три раза превышает рост коня. Пространство внутри небесного свода заполнено, как уже сказано, звездами, крестиками, а в некоторых случаях и птицами42.
Сейчас мы рассмотрели вышитое изображение Макоши, взятое само по себе, извлеченное из очень сложной пятичленной композиции, понять которую в целом мы сможем только после возвращения к теме рожаниц в новом аспекте — рожаниц внутри построек.

4. РОЖАНИЦЫ ВНУТРИ И ОКОЛО ПОСТРОЕК
Рожаницы в их классической позе рожающей женщины встречаются не только в виде отдельного символа, но и в сочетании с постройками двух типов. Одни из построек — простые домики с двускатной кровлей — могут быть приравнены к обычным избам, а другие очень определенно обозначены вышивальщицами как церкви со многими главками-луковицами, увенчанными крестами.
Образ рожаниц на протяжении веков неизбежно деградировал, и от величественных Небесных Хозяек, частично заслоненных впоследствии Родом, но сохранявших еще свое могущество, он снижался порой до уровня богинь деторождения. Об этом свидетельствует ряд вышивок на кроватных подзорах, полотенцах и на подолах женских рубах. Такова уже упомянутая выше калужская вышивка: в доме, украшенном шестами с головами аистов, находится рожающая женщина. Изображение очень упрощено и отличается от сложного и перегруженного деталями символа богини-рожаницы («женщины-вазона»). Его можно толковать как

42 L'art rustique en Russie, fig. 81; Маслова Г. С. Орнамент..., с. 108, рис. 52.

Рис. 127. РОЖАНИЦЫ ВНУТРИ ПОСТРОЕК

изображение простой рожающей женщины в избе. Вне избы вышиты конь, птицы и квадратный знак плодородия. Полотенце с подобной вышивкой могло предназначаться для подарка роженице или повивальной бабке.
На подоле рубахи (из Тотемского у.) вышит целый порядок изб, внутри которых вышиты рожающие женщины в виде лягушек43.
По сторонам каждой роженицы под решетчатыми окнами стоят две женщины. Между избами изображено нечто вроде крытых дворов с петухами. Все это выглядит очень жизненно и естественно. Но если внимательнее вглядеться в вышивку, то над рядом изб и дворов с их обитателями можно увидеть еще один, на этот раз сверхъестественный ряд: в пространстве между крышами изб, над дворами, мы видим «символы» рожаниц. На первый взгляд они производят впечатление огромных цветков, но в сложной и сильно видоизмененной композиции можно разглядеть и характерные изломы ног, и раскинутые руки-«цветы», и даже две груди, примыкающие к центральному стержню. Эти два разных ряда изображений — натуралистический и магический — помогают нам осмыслить наиболее поздний этап представлений о рожаницах как о богинях с ограниченной функцией покровительниц рожениц и деторождения (см. рис. 127).
Существует еще один вид вышивок, в которых самая поздняя модификация теремков сочетается с самым архаичным образом рожаницы. Очень близки друг к другу два свадебных полотенца из бывш. Вологодской губ.44 Возьмем за основу полотенце из с. Ботихи (см. рис. 128, 129).

43 Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 75. «Антропоморфные существа в позе лягушки... были
связаны с магией плодородия... представляя позу родящих женщин». «Примечательно,
что эти мотивы отмечены на женской одежде, простыне и полотенцах (игравших боль¬
шую роль в свадебной и родильной обрядности)» (с. 160).
44 Там же, рис. 16, а на с. 59, табл. XXXVII.


Рис. 128. ТРИ РОЖАНИЦЫ В ЦЕРКОВНЫХ ПОСТРОЙКАХ
(Вышивка из с. Ботихи)

Центром композиции является изображение церкви как бы в разрезе («прозрачный домик»), напоминающее фронтисписы средневековых рукописей. Довольно затейливая крыша увенчана тремя луковичными главами с крестами и птицами; на боковых, пониженных частях церкви (приделах) вышиты еще две главки, тоже с крестами и птицами. Над боковыми главками — нечто вроде женской фигуры с птицей вместо головы и опущенными вниз руками. Во внутреннем пространстве церкви, на фоне какой-то завесы (?) с птицами изображена стилизованная рожаница с выменем на животе. По сторонам рожаницы стоят две женщины в кокошниках, с опущенными вниз руками.
Вне церкви, по сторонам ее, как бы на воздухе над женскими фигурами, стоящими на земле, вышиты еще две точно такие же рожаницы, но с ветками (или парой рогов?) в руках. Над этими боковыми рожаницами вышиты церковные кровли с тремя главами как бы с той целью, чтобы показать сакральность и этих фигур. Внизу, на уровне церковного пола, по углам полотенца вышиты две женские фигуры, тоже в кокошниках и с опущенными руками. Около одной из них — сильно упрощенная фигурка девочки. На другом сходном полотенце детские фигурки вышиты около каждой женщины. У всех женщин внизу изображен символ плодородия в виде ростка растения или в виде «ромба с крючками». Во всех ярусах композиции вышито около трех десятков птиц.
Разгадку композиции с рожаницами и церквами следует искать в тех источниках, которые рассказывают нам о слиянии языческого с христианским, о «вто-

Рис. 129. ТРИ РОЖАНИЦЫ В ЦЕРКОВНЫХ ПОСТРОЙКАХ

рой рожаничной трапезе», непосредственно следовавшей за церковным праздником Рождества Богородицы 8 сентября, после обмолота урожая. Центральное изображение пятиглавой церкви с распластанной рожаницей на главном месте, очевидно, должно соответствовать или празднику Рождества Богородицы (тогда центральная рожаница — Анна, мать Марии), или же второму празднику рожениц 26 декабря, на второй день Рождества Христова; тогда рожаница соотносится с самой Марией-Богородицей. Я уже ссылался на свидетельство Н. М. Гальковского о том, что существовали иконы, изображающие Богородицу «в муках рождения». Предельный натурализм, очевидно, не пугал русских полуязычников, и архаичный языческий сюжет уживался на свадебном полотенце рядом со старательно вышитым изображением православной церкви с крестами.
Культ рожаниц, как мы видели, был в известной мере принят духовенством, которое освящало рожаничную трапезу тропарем Рождества Богородицы и позволяло приносить «желю Роду и рожаницам» в день «полога Богородицы» (26 декабря) в христианский храм. «В Малороссии, — пишет Гальковский, — до сих пор народ в этот день (26 декабря) приносит в храм хлеб, пироги и пр. Все приношение, по отправлении над ним краткой общей панихиды, обращается в доход причту»45. Вот это-то слияние языческого с христианским, рожаниц с Богородицей и отразилось на вышивках, изображающих рожаницу в центре православного храма. Надо думать, что центральная, основная рожаница — это

45 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. I, с. 168.

Богородица Мария, рождающая Иисуса. Труднее определить истинное содержание двух боковых рожаниц, находящихся вне храма. Если исходить из христианской мифологии, то это могут быть Анна, мать Марии, и Елизавета, мать Иоанна Предтечи. Только рождение детей этими двумя женщинами и отмечалось (кроме рождения Иисуса Богородицей) христианской церковью «в числе». Но следует сказать, что эти две матери не особенно почитались церковью; храмов, построенных в их честь, очень мало, и они не идут ни в какое сравнение с богородичными. Возможно и другое объяснение: две рожаницы, помещенные на вышивке в воздушном ярусе вне церкви, могут являться отражением архаичных представлений о двух небесных рожаницах-лосихах. Церковные кровли над ними (без контуров самого здания) могут быть не обозначением их христианской сущности, а просто знаком священности, не обязательно христианской.
Именно в таком толковании нас укрепляет анализ другой вышивки почти с тождественной композицией46.
По своему общему построению эта вышивка очень близка к тем, которые только что разобраны, но есть существенные различия в составных частях. Так, вместо распластанных рожаниц в церкви и вне ее (на тех же местах, где были рожаницы) вышиты двуглавые орлы. Это прочно закрепляет за гербовыми орлами значение последнего, наиболее позднего, звена эволюции образа рожаниц в вышивке. Вместо церковных главок над боковыми рожаницами-орлами помещены ладьи с высокими мачтами. Это один из самых поздних сюжетов в севернорусской вышивке, переходящий и в кружево, где он соседствует с павильонами-беседками, дамами и кавалерами в париках. Однако, несмотря на трансформацию рожаниц в орлов и появление корабликов, вышивальщицы не забыли древних рожаниц вовсе: на уровне глав и крестов центральной церковной постройки, т. е. в небесном ярусе, вышиты две женские фигуры, с большими ветвистыми рогами! Еще выше них, у верхней части церковного креста, помещены две крохотные фигурки рожаниц в распластанном виде, с птицами в руках. Сверх того в разных ярусах вышиты шесть женских фигур (из них две с птицами); внутри церкви — пять таких фигур. Тема рожаниц, вызывавшая резкие нападки духовенства (что могло усугубляться непристойностью сюжета и манеры изображения), здесь почти завуалирована: крупные фигуры рожаниц в центре церкви и по сторонам ее заменены вполне благопристойными казенными орлами, пара рогатых женщин-рожаниц затеряна между корабельными снастями и декором церковных крестов, а неприличные рожаницы вышиты на самом краю всего узора настолько незаметно малыми, что их трудно разглядеть. Язычество укрылось, но не забылось.

5. МАКОШЬ И РОЖАНИЦЫ
То, что едва намечается при анализе письменных источников, — взаимоотношения между Макошью и рожаницами — четко и ясно вырисовывается при рассмотрении вышивок. Если предложенная мною расшифровка отдельных

46 L'art rustique en Russie, fig. 79. Бывш. Петербургская губ.

элементов вышивок может быть принята, то мы вправе приступить к рассмотрению большой композиции, состоящей из пяти частей, в сумме своей дающих интересную систему верований. Примером может служить вышивка на подзоре из Олонецкой губ., давно опубликованная, но ни разу не бывшая предметом специального рассмотрения47.
Широкое пространство подзора давало возможность развернуть композицию с полной свободой, без тех ограничений, которые ставила перед вышивальщицами узкая полоса холщового полотенца.
Центром композиции является уже известный нам огромный идол Макоши со стоящими рядом с ним маленькими всадниками. И всадники и идол даны как бы на фоне звездного неба с обозначенным по сторонам небесным сводом. По сторонам Макоши вышиты постройки церковного типа, подобные только что рассмотренным, с небольшими главками и крестиками. В центре храма, во весь квадрат внутреннего пространства, вышит двуглавый орел с рогатой человеческой головой между орлиными, в чем проявилась память о языческом прототипе «орла» — рожанице. Головы орлов воспринимаются как руки рожаницы.
Особый интерес представляет декоративное обрамление «храма рожаницы»; перпендикулярно вертикальным стенам постройки, как бы вырастающими из стен, изображены (снизу вверх): оленья голова с рогами, выше — сложная фигура, напоминающая рожаницу, а на самом верху — распластанная рожаница с раскинутыми ногами, двумя грудями и неясно показанными руками. На углах постройки (там, где в других случаях ставились фигуры женщин) стоят неясные фигуры с двумя парами рогов-елочек. На самом верху, над постройкой, вышиты две сильно стилизованные рожаницы-«лягушки».
Третьим по счету от Макоши элементом композиции является огромное, во всю высоту подзора, изображение рожаницы, испытавшее на себе некоторое воздействие образа двуглавого орла. Все здесь стилизовано и гипертрофировано, но видны наверху небольшая голова, квадратный живот, руки, в которых находятся оленьцы, и замысловато выполненные ноги, широко раскинутые в стороны. Около головы и рук, как и во всей верхней части подзора, помещены звезды-солнца, обозначающие принадлежность к небесному ярусу.
На земле, ниже гигантской небесной рожаницы, стоят две небольшие женские фигурки, в три раза меньшие, чем рожаница; одна из них с птицей в руке.
Мы рассмотрели порознь отдельные элементы большой композиции подзора: 1. Идол Макоши со всадниками. 2. Капище рожаницы. 3. Изображение небесной рожаницы. Первенство среди них несомненно принадлежит идолу Макоши. Он велик, монументален; его значение подчеркнуто наличием всадников и небесного свода. Он — центр такой композиции, которая очень важна для нас. По сторонам — полуцерковные постройки (может быть, вроде придорожных часовенок Параскевы Пятницы), декорированные изображениями рожаниц, а на краях этой широкой картины — образ небесной рожаницы.

47 L'art rustique en Russie, fig. 81. 16-5053

Олонецкий подзор очень определенно ставит культ Макоши на главное место; это выражено всем построением композиции, четкостью и единичностью идола Богини Хорошей Судьбы.
Рожаниц много; они и в двух храмах, и на стенах храмов, и на двух краях композиции. Макошь одна48. Это соответствует и всем упоминаниям одной Макоши и рожаниц в письменных источниках, и включению Макоши в киевский пантеон 980 г., и наличию Макоши с рогом изобилия на главной грани Збручского Святовита-Рода.
Соподчинение рожаниц Макоши документируется не только этим олонецким подзором, но и целым рядом других вышивок, теремки которых, вне общего вида всей композиции, мы уже рассмотрели выше. Во всех случаях рядом с теремком-капищем находятся изображения распластанных рожаниц то в виде «лягушки»-дерева, то двуглавого орла с птичкой между шеями орлов, то над крышей капища в виде сильно видоизмененной длиннорукой рожаницы49.
Если исходить из того, что вышивки в какой-то мере отражали как религиозные представления языческой поры, так и их реальное воплощение, то следует сказать, что культ Макоши знал идолов в храмах (без признаков христианской часовни или церкви), а также огромных идолов, стоявших под открытым небом.
Рожаницы соподчинены Макоши, они изображались вне ее храмов, обрамляя храм с боков и сверху. Двойственное количество рожаниц соблюдалось почти во всех вышивках. Даже там, где рожаниц было много, они всегда изображались парами; одна пара от другой отличалась своим рисунком. Схематичные рисунки (почти идеограммы) рожаниц нередко изображались в верхнем, небесном ярусе вышивок вместе с птицами, что подчеркивало их небесную сущность. Наличие подобных архаизмов отчасти объясняется тем, что вышивки нередко сохранялись в крестьянском быту значительное время, переходя по наследству к внучкам и правнучкам. Олонецкий подзор с идолом Макоши исследователи датируют концом XVIII в.50
Стремительное исчезновение древних языческих представлений началось с середины XIX в. Этнографы второй половины столетия фиксировали остатки старины, сохранявшейся уже не во всей своей полноте. Вышивки же XVIII — начала XIX в. смыкаются с самыми поздними письменными свидетельствами о рожаницах («худые номоканунцы»), являясь синхронными им. Поэтому к сюже-

48 Всего в композиции 12 изображений рожаниц, но это нисколько не противоречит
установленной выше парности этих богинь. Здесь пара больших рожаниц вне построек,
пара рожаниц-«орлов» внутри двух храмов и по паре каждого вида мелких рожаниц на
стенах храмов.
49 Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 43, а, 57, в; Богуславская И. Я. Русская вышивка,
рис. 13.
50 Г. С. Маслова пишет: «Не исключено, что изображения в русской вышивке XVIII— XIX вв., стилистически далекие от наскальных рисунков (родящих женщин), являются все же отзвуками древних представлений, сущность которых была забыта, но, возмож¬но, сохранялось еще их значение благопожеланий» {Маслова Г. С. Орнамент..., с. 160; см. также с. 120). Исследовательница написала эти строки только по поводу «лягу¬шек», но мы теперь можем добавить сюда и все другие виды рожаниц («дерево-женщи¬на», «женщина-вазон» и т.п.).

там вышивок мы можем отнестись с доверием. Намечаются (умозрительно, к сожалению) два этапа в их эволюции. На более раннем этапе еще существуют капища и идолы Макоши, что соответствует вопросу «номоканунцев»: «не ходила ли еси к Мокоши?», и хорошо представлены рожаницы. На следующем, более позднем этапе, приблизительно соответствующем пореформенной России, храмы и идолы Макоши исчезают (как почти исчезает имя Макоши в фольклоре), но рожаницы остаются. Однако в отображении в вышивке представлений о рожаницах происходят изменения: нередко распластанная непристойная рожаница заменяется орлом, сохраняя свое традиционное место в композиции; появляются теремки-церквушки с главами и крестами, внутри которых изображается одна рожаница (или орел), что свидетельствует о слиянии культа рожаниц с культом Богородицы, слиянии, начавшемся еще в XIV в. Изображения рожаниц в уменьшенном и упрощенном виде стали элементом заклинательного орнамента, рожаницы утратили свой натуралистический характер и, может быть, даже самими вышивальщицами расценивались как неясный, но благожелательный символ.

6. ДАЖЬБОГ (?)
Мужские фигуры в севернорусской вышивке обычно являются второстепенными, не занимающими центрального положения. Тем интереснее для нас редкостное изображение всадника во всю высоту орнаментируемой части полотенца из бывш. Пудожского у. Олонецкой губ.51 Полотенце попало в коллекцию В. Н. Харузиной уже в 1887 г., а по манере изображения «небесного свода» оно близко к тем подзорам XVIII — начала XIX в., на которых вышивался идол Макоши. Ранняя дата вышивки существенна для нас, так как увеличивает вероятность сохранности древних языческих сюжетов.
Вышивка состоит из двух ярусов. В нижнем, узком, даны небольшие женские фигурки с рогами-елочками за спиной и птицы. Это — «подузор». Основу вышивки составляет верхний ярус, очень близкий по своему построению к подзорам с идолом Макоши. Как там идол достигал в высоту предела всей вышивки, так и здесь огромный всадник занимает все пространство небесного свода, достигая головой края вышивки. Всадник необычен: голова его дана в виде косо поставленного квадрата, заполненного крестами и солнцеобразной фигурой с восемью лучами. Руки его воздеты к небу. Совершенно необычным является окружение всадника. На земле, под брюхом коня и впереди и позади всадника, как бы на воздухе, изображены три женщины с воздетыми руками; по бокам каждой женской фигуры вплотную к ее талии вышиты по два круга-солнца с крестами внутри. Из-за брюха коня, сверху вниз, по сторонам средней из женских фигур, стоящей на земле, спускаются два «малых оленьца», которых Г. С. Маслова ошибочно посчитала шпорами52 (см. рис. 130).
Попытаемся истолковать замечательное уникальное изображение. Прежде всего следует сказать, что перед нами не обычный всадник, а всадник боже-

51 Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 64, в. Описание см. на с. 120.
52 Там же, с. 120.

Рис. 130. ДАЖЬБОГ (?)

ственный, небесный, как бы возвышающийся над небесным сводом. Второе, что следует отметить, — это солнечность всадника. Бога окружают женщины с солнечными дисками. Два диска, как бы проходящие сквозь женщину, должны подчеркивать движение солнца. Эти солнечные женщины могут символизировать утро, полдень и вечер (утреннюю зарю, полдень и вечернюю зарю), но может быть предложено и иное толкование, основанное, во-первых, на идее движения, а во-вторых, на том, что полдень никогда не ассоциировался в русском фольклоре с женским персонажем. Возможно, что полдень, апогей солнца, олицетворен здесь самим солнечным богом — Дажьбогом, две женские фигуры впереди и позади коня тогда будут соответствовать Утренней Заре и Вечерней Заре, восходу и заходу солнца, а нижняя фигура у конских копыт, быть может, выражает идею «подземного солнца», ночного, подземного хода светила, идущего, по представлениям древних, где-то в северных полуночных пространствах. Тогда и падающие сверху оленьцы окажутся вполне осознанно помещенными здесь: ведь выпадение их из тучи происходило, по мнению ладожан XII в., именно в «полуночных странах». В пользу этой гипотезы говорит и различие головных уборов женских фигур: обе «воздушные» женщины, вышитые над конем, украшены большим квадратом над головой, точно таким же, как голова самого Дажьбога; женщина же, стоящая внизу, лишена такого дополнительного квадрата. Получается так, что косо поставленный квадрат как символ солнечности объединяет три верхние фигуры и противопоставляет им нижнюю, с ее полунощными оленьцами, фигуру, лишенную этого символа.
Все высказанные предположения, взаимно подкрепляющие друг друга, позволяют говорить о том, что на этом особом, очень узком убрусце (ширина его 25 см), может быть предназначенном для увешивания древес в праздничные дни, вышит во весь размах небесного свода языческий бог солнца, сын Сварога — Дажьбог. Его воздетые к небу руки, быть может, и говорят о его вторичности: младший обращается к старшему, к божеству неба и всего белого света. Вторичность солнца подчеркнута и «Словом о твари»: «Вещь бо есть солнце свету». Дажьбог исчезает из русских источников в средние века и неизвестен русскому фольклору XIX в. Но в сербских сказках он известен достаточно хорошо. Это — соперник христианского бога, «сильный, как Господь Бог на небесах», и вместе с тем «царь на земле». Как и античному Аполлону, сербскому Дабогу служат волки; иногда Дабог выступает в качестве божества золота и серебра, и божества плодородия53.
Вышивка своей манерой изображения уравняла Дажьбога с Макошью. Так же были уравнены они и авторами летописей и поучений, одинаково упоминавшими и бога солнца, и богиню плодородия и счастливой судьбы.

7. «НАПИСАВШЕ ЖЕНУ В ЧЕЛОВЕЧЕСК ОБРАЗ»
Одним из центральных сюжетов русской вышивки, всегда привлекавшим внимание исследователей, является так называемая трехчастная композиция: в центре — крупная женская фигура, украшенная символами плодородия и солярными знаками, а по бокам ее — два всадника, как бы подъезжающие к ней. В руках женщины или по сторонам ее часто изображались две птицы. Руки женской фигуры могут быть опущены вниз или воздеты к небу; всадники тоже опускают руки или поднимают их вверх, но положение рук всадников не всегда совпадает с жестами центральной фигуры: всадники могут быть изображены с воздетыми руками при опущенных руках женщины. Я умышленно подчеркиваю различие в положении рук, так как в дальнейшем рассмотрение этой детали позволит нам высказать некоторые предположения.
Вся композиция, занимающая почти полностью ширину полотенца, бывает окружена многообразными знаками плодородия, ростками, птичками и т. п. Нередко ниже трехчастной композиции помещали несколько рядов однообразного орнамента: ряд птиц, ряд стилизованных конских голов, ряд рожаниц, ряды с растительным узором. Трехчастная композиция может состоять не только из упомянутых выше элементов. Основные типы могут быть сведены к следующим:
1. Женщина и два всадника.
А. С поднятыми к небу руками. Б. С опущенными руками.
2. Женщина и две птицы по сторонам.
3. Сросшиеся туловищами кони или птицы, образующие фантастическую двухголовую фигуру («ладью»), на которой сидит или стоит человек.
В большинстве случаев центром вышитой композиции является женщина, или обращающаяся к небу, или поднимающая вверх птиц, как бы выпуская их на волю, или же окруженная четкими знаками солнца. Все это воскрешает в нашей памяти поучение XII—XIII вв., направленное против язычников, придававших особое значение почитанию «света» и дня солнца — «недели» — воскресенья. В поучении порицались попытки изобразить «свет» скульптурно, в виде какого-то идола, или же плоскостно: «кланяются написавше жену в чело-

53 Кулишиk Ш. Српски митолошки речник. Београд, 1970, с. 101.

веческ образ»54. Автор не противопоставлял языческие изображения христианским иконам, что косвенно может говорить в пользу такой исконной формы, как вышивки, — «писать» означало не только выписывать буквы или писать картину, но и создавать вышитое изображение («писать шелком»).
Идея «света» (в средневековом понимании — Вселенной) выражена в вышивках как жестами обращения к небу, к «белому свету», так и многочисленными солярными знаками, окружающими в некоторых типах вышивок центральную женскую фигуру.
Думаю, что и двухголовые кони, и птицы, остроумно названные исследователями «ладьями», являются не столько позднейшим орнаментальным приемом слияния воедино двух коней или двух птиц, сколько выражением идеи движения, и именно движения солнца. Этнографические примеры резных ковшей с четким солнечным знаком и фигурой коня или водоплавающей птицы общеизвестны и давно истолкованы как стремление показать дневной и ночной путь солнца: днем солнечную колесницу влекут по небу кони, а ночью свой подземный путь по потустороннему морю светило совершает с помощью уток, гусей или лебедей. Хорошо известны русские амулеты XI—XII вв., гениально выражающие эти представления в лаконичных костяных фигурках уток с конской головой и гривой55.
Двухголовый ящер на шаманских «сульде», заглатывающий и изрыгающий солнце, является выражением той же самой непрерывной динамики солнца.
На вышитых «ладьях» часто изображались не мужчины, а женщины в широких юбках или даже в виде «лягушки»-рожаницы (см. рис. 137).
Все это увязывается в единый солнечный комплекс, где идея «света» выражена преимущественно при посредстве женского «человеческого образа». В русском фольклоре очень часто солнце фигурирует в женском образе: солнце в сказках надевает сарафан и кокошник; «красным солнышком» называют невесту (а жениха — месяцем)56. Это расходится с определением Дажьбога как бога солнца, сына, а не дочери Сварога, но следует учитывать большую широту мифологического образа Дажьбога, его связь с благоденствием вообще и предельную конкретность взгляда на солнце только лишь как на светило, отмеченную источником XII в.
Женскую фигуру в центре композиции обычно считают богиней земли, Великой Матерью и т. д. Ритуальный характер самих полотенец, а следовательно, и изображений на них не подлежит сомнению. Попытку иронизировать над взглядами В. А. Городцова, писавшего об образе богини, следует признать крайне неудачной и легковесной57.
Весь имеющийся в нашем распоряжении материал опровергает эту нигилистическую точку зрения, что частично доказано предшествующим изложением

54 Гальковский Н. М. Борьба христианства... М., 1913, т. II.
55 Рыбаков Б. А. Прикладное искусство и скульптура // История культуры древней Руси, т.
II, рис. 194, 4.
56 Колпакова Н. П. Лирика русской свадьбы. Л., 1973, № 298.
57 Ильин М. Художественная «речь» народного искусства // Декоративное искусство, 1973,
№ 7, с. 36.

Рис. 137. «КОНИ-ЛАДЬИ»

и в известной мере будет подкреплено в дальнейшем. Далеко не все звенья построений В. А. Городцова могут быть приняты в настоящее время, но с этим исследователем, объединившим этнографию с археологией, следует согласиться в основном, что русская вышивка сохранила много архаичного, языческого. Однако, для того чтобы полнее сопоставить вышивку с обрядовым фольклором и глубже заглянуть в сущность бегло упомянутой мною трехчастнои композиции, нам необходимо предпринять попытку календарного распределения сюжетов севернорусской вышивки.
Календарное приурочение сюжетов севернорусской вышивки может быть произведено лишь условно. Во-первых, трудно приурочить вышивки на подзорных и свадебных полотенцах; они могут относиться как к зимним святкам и мясоеду, когда преимущественно заключались браки, так и к весеннему свадебному циклу58. Во-вторых, мы далеко не всегда располагаем точными дан-

58 Полотенца настолько были связаны со свадебной обрядностью, что даже самый налог на новобрачных назывался «убрусным», «повоженным убрусом» (Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958, т. III). Подзоры кроватей входили в состав приданого и изготавливались применительно к свадьбе. Поэтому они должны рассматриваться вместе со свадебными убрусами.

ными о функциональной предназначенности полотенец и не можем ни классифицировать их по этому признаку, ни определять различие сюжетов в зависимости от функций. Третьим и самым главным затруднением является полное забвение первичной семантики сюжетов самими вышивальщицами. Многое перепуталось, целостные устойчивые композиции распались на части, появились сочетания элементов, первоначально принадлежавших разным сюжетам, возросло количество комбинаций. Только длительное хранение ритуальных вышивок в семейных сундуках, сила традиции и красочная декоративность старинных композиций позволили сохраниться древним сюжетам настолько, что они могут все же служить источником пополнения сведений о язычестве.
Календарную приуроченность сюжетов вышивок на полотенцах удобнее всего рассмотреть по трем группам: осень, новогодние святки, весенне-летний комплекс. Следует оговориться, что существующие этнографические записи не дают достаточных материалов для подобного распределения сюжетов в современном или недавнем быту, и предпринятая мною попытка календарного приурочения является лишь реконструкцией некоей более ранней стадии.
Осенние обряды. Легче всего сопоставить определенные типы вышивок с осенним обрядовым комплексом, стержнем которого являлся праздник рожаниц, приуроченный к церковному дню Рождества Богородицы 8 сентября.
К торжественной рожаничной трапезе, так яростно бичуемой средневековым духовенством, следует, по всей вероятности, отнести вышитые фартуки с птицами и целым набором стилизованных рожаниц разных видов. На одном вологодском фартуке вышиты 25 рожаниц восьми различных видов, чередуемых с птицами и конями59.
Сюда мы должны отнести ряд вышивок с оленями и рожаницами. К хозяйственному плодородию осени добавлялось и «плодородие» человеческое: из двух основных сроков заключения браков — зимнего и весеннего — зимние браки должны были давать результаты примерно в сентябре — октябре. Обращение к рожаницам было двояким. С одной стороны, это благодарность за урожай, а с другой — просьба о помощи при родах. Выше уже приводились материалы о жертвоприношении оленей, пополненные в работе Г. Г. Шаповаловой60.
Олений праздник, кульминацией которого было жертвоприношение священного оленя, известен широко у всех народов Севера, во всех тех местах, где собирались коллекции вышивок61. Календарно оленьи жертвоприношения приурочивались к трем христианским церковным праздникам: к петрову дню 29 июня, к ильину дню 20 июля и к Рождеству Богородицы 8 сентября. Как видим, с женским церковным праздником оленьи жертвоприношения совпадали только в одном случае — в день рождения Марии-Богородицы. Большинство записей о приходе из леса двух оленей в прошлые времена связано именно с этим праздником 8 сентября. Аграрный характер праздника Рождества Богородицы был, как

59 Собрание русской старины..., табл. VII, рис. 4.
60 Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене // Фольклор и этнография русского
Севера.
61 Пименов В. В. Вепсы. М.-Л., 1965, с. 243.

уже выяснено выше, обусловлен завершением всех работ по уборке урожая (жатва, своз снопов, сушка, обмолот), но к земледельческому празднеству присоединялось и охотничье: лов птиц сетями и начало осенней охоты на оленей, с чем, очевидно, и связаны легенды о принесении их в жертву.
Вышивки отразили не только представления, связанные с небесными оленями и рожаницами, но и отмеченное исследователями отмирание оленьих праздников, когда вместо оленей стали приносить в жертву быков. Вышивка, отмеченная еще В. А. Городцовым, изображает двух оленей и жертвенник, на котором лежит голова быка (!).
Вышивки русского Севера сохранили еще одну полную параллель фольклорным рассказам о смене жертвенного ритуала — во многих записях наряду с оленями или лосями фигурируют птицы: лебеди, гуси, утки, глухари. Известны предания, согласно которым «выпускалась на волю пара лебедей, а вместо них закалывалась пара домашних животных»62. В ряде случаев появление жертвенных птиц, как и оленей, приурочено к празднику Рождества Богородицы 8 сентября. Это, по всей вероятности, объясняется тем, что именно в сентябре, перед дальним перелетом птиц, наши предки ловили подросший молодняк тенетами и перевесами. Отпуск на волю двух пойманных лебедей (семейной пары) был своего рода магической жертвой охотников божествам неба, совпадавшей по времени с осенним праздником урожая, древним праздником рожаниц.
Пара птиц является почти обязательным дополнением к центральной женской фигуре трехчастной композиции, и, кроме того, существует много вышивок, изображающих только женщину с большими птицами в руках или по сторонам ее. Вот этот последний тип вышивок (женщина без всадников, но с птицами) наиболее достоверно связывается с осенним обрядом выпуска на волю двух птиц. Вышивальщицы почти всегда изображали одно крыло птицы приподнятым, что говорило о готовности взлететь, иллюстрируя обряд отпуска птиц (см. рис. 132).
Еще одним разделом вышивок, который естественнее всего отнести к осенним празднествам, является раздел «идол в капище», сопоставленный мною с Макошью. Кончилось лето, девушки уже не увешивают березки убрусцами, начинаются посиделки в избах, и на полотенцах, предназначенных для празднеств в честь богини-пряхи (вроде кузьминок) или для украшения стен во время посиделок, вышивается «богиня в теремке» — Макошь.
Зимние Святки. Труднее всего приурочить те или иные сюжеты вышивок к насыщенной обрядами и играми поре зимних святок. Во-первых, на святки снова всплывает тема рожаниц, помогающих при родах, так как девушки, вступившие в брак весною, должны были родить своих первенцев примерно около Рождества. Народный, языческий календарь переплетается с христианским, что и отразилось в своеобразных вышивках, где внутри христианского храма (с главами и крестами) происходит процесс рождения, где церковное Рождество

62 Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда..., с. 216; Шустыков А. А. По деревням Олонецкого края: (Поездка в Каргопольский уезд) // Изв. Вологодского о-ва изучения Северного края. Вологда, 1915, вып. II, с. 101 — 102.

Рис. 132. ЖЕНЩИНА С ПТИЦАМИ. РОЖАНИЦА С ПТИЦАМИ

Христово превращено в показ рожаницы-роженицы. Как мы помним, вторым праздником рожаниц (кроме Рождества Богородицы 8 сентября) было Рождество Христово, точнее, следующий день, 26 декабря.
Возможно, что к дням зимнего солнцестояния, с которых начинались святки, можно приурочить вышивки с двуголовой птицей-«ладьей», символизирующей наиболее долгое пребывание солнца в подземном мире, в «море мрака». Условно к зимним святкам можно отнести вышивку с Дажьбогом, обоснование чего будет дано после ознакомления с типичными трехчастными композициями.
Г. П. Дурасов ввел в науку интереснейший сюжет севернорусской вышивки — «месяцесловы», или «месяцы». Это — круги, затейливо вышитые на полотенцах и передниках по кумачу. «Полотенца с кругами висели прежде вместо календарей. Их берегли, передавали из поколения в поколение»63.
Потребность в календаре ощущалась, разумеется, целый год, но новогодняя обрядность обычно требовала расчисления на все 12 месяцев наступающего года. Поэтому условно круги-«месяцы» можно приурочить к новогодним гаданиям. «Месяц» зрительно представляет собой нечто вроде свернувшейся в кольцо гусеницы, расчлененной на несколько десятков поперечных секций. Внутри «гусеницы» розетка из 12 лепестков, соответствующих месяцам; счет идет посолонь («по часовой стрелке»), начиная с января. На внешней стороне «месяца» размещено неравномерно несколько четко выполненных значков: круги с крестом внутри, сердечки, крупные спирали, маленькие петельки; всего 34

63 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки-месяцесловы. // СЭ, 1978, № 3, с. 141, рис. 5 на с. 144.

Рис. 133. ВЫШИТЫЙ КАЛЕНДАРЬ С ОБОЗНАЧЕНИЕМ ПРАВОСЛАВНЫХ И ЯЗЫЧЕСКИХ ПРАЗДНИКОВ

значка на всю окружность. На внутренней стороне обозначены четыре петельки, о которых автор статьи пишет, что «значения петелек 7, 11, 27, 33 не совсем ясны»64.
Г. П. Дурасов расшифровывает эти деревенские самодельные календари как слияние христианской основы с важнейшими земледельческими приметами: «Борис-Глеб — сею хлеб» (2 мая), «Марья-зажги-снега, заиграй овражки» (1 апреля) и т. п. Думаю, что разгадать все знаки этого полузабытого ныне календаря при наличных материалах, уже утративших необходимую четкость, едва ли удастся. Мне хотелось бы обратить внимание на те знаки, которые выделяются из общей массы своей особой графикой и малочисленностью, — на четыре «сердечка» и на четыре внутренних петельки (смутившие исследователя), расположенные рядом с сердечками, как бы для более четкого выделения сердечек (см. рис. 133).

63 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки..., с, 145

Знаки № 5 и 7 — около 24 марта — комоедицы и масленица (дохристианская). Знаки № 10 и 11 — середина и конец апреля — юрьев день и ляльник. Знаки № 33 и 34 — конец октября — праздник Макоши Пятницы.
Этими особыми и заметными знаками с внешней и внутренней сторон «месяцеслова» обозначены важнейшие даты славянского языческого календаря. Недостает лишь Купалы и зимних святок. Впрочем, между началом и концом года помещен большой круг, который и обозначает, возможно, это особое время двенадцатидневного праздника, как бы вынесенного за скобки обычных дней года.
Кроме этих дополнений к схеме Дурасова, мне хотелось бы обратить внимание еще на одну деталь интереснейшей вышивки: в верхней части композиции, отвечающей осени и весне, с внешней стороны неясными размашистыми стежками вышиты две большие птицы (№ 3 и 35 на прориси Дурасова). Знак около одной из них приурочен автором (не очень точно) к 1 марта, а вторая птица идет под № 35, но этот номер не получил никакого разъяснения в общем перечне знаков, и сами птицы не опознаны автором65.
Мне кажется, что весеннюю птицу следует приурочить к 9 марта, к дню прилета жаворонков, когда на Руси повсеместно пекли из теста изображения птиц. Осеннюю птицу следует связать с ноябрьскими кузьминками, женскими праздниками-складчинами, на которых обязательной ритуальной едой были куры.
Таким образом, две птицы на вышитом календаре отмечали начало и конец зимы. Мы можем дополнить языческие извлечения из календаря еще двумя элементами:
№ 3 — начало марта — встреча весны; прилет жаворонков. № 35 — около 1 ноября — кузьминки; конец всех женских работ по льну, начало посиделок.
Следует сказать, что христианский элемент не выделен на этом календаре: церковные двунадесятые праздники «в числе» (Благовещенье, Успенье, Рождество Богородицы, Рождество Христово) отмечены разными знаками: то кружком с крестом, то сердечком, то петелькой. Систему знаков образуют только языческие дни, отмеченные и снаружи и изнутри едиными, отличными от других знаками (см. рис. 133).
Встреча весны. Трехчастная композиция (богиня и две всадницы) знает два основных варианта. Если мы суммируем значительное количество вышивок, содержащих трехчастную композицию, то легко заметим членение вышивок на две большие категории: на одних вышивках персонажи поднимают руки вверх, к небу, а на других подчеркнуто опускают руки к земле, вниз. Вторая группа характеризуется также обилием солярных знаков. Есть много промежуточных положений, которые легче всего объяснить забвением первоначального смысла и утратой прежней ритуальной строгости66.

65 Дурасов Г. П. Каргопольские народные вышивки..., с. 144, 145.
66 Г. С. Маслова правильно классифицирует трехчастные композиции по положению рук
{Маслова Г. С. Орнамент..., с. 114) и верно замечает, что «эти разновидности связаны, по-видимому, с различиями смысловой направленности сюжета» (там же). Мои последующие рассуждения являются попыткой раскрыть эту смысловую направленность.

Рис. 134. ВСТРЕЧА ВЕСНЫ. В центре — Макошь с поднятыми к небу руками. На конях — женщины с сохами позади

Внутри первой группы (с поднятыми руками) четко выделяется ряд вышивок, где за спинами всадниц в длинных рубахах показаны сохи с рукоятями (или сошниками) или бороны-суковатки в виде дерева с коротко обрубленными сучьями (см. рис. 134).
Соха или ее части никогда не изображались в тех композициях, где у центральной фигуры опущены руки, что прочно связывает данную подгруппу со всеми вышивками, где руки персонажей подняты к небу.
Образ женщины (олицетворение весны), везущей на коне соху и сеющей семена правой рукой, широко известен в весеннем цикле песенного фольклора. Вот с образцов подобной весенней вышивки (см. рис. 134, 135) мы и начнем обзор всей первой группы.

Рис. 135. ВСТРЕЧА ВЕСНЫ. МАКОШЬ И ДВЕ ВСАДНИЦЫ

В качестве примера можно взять полотенца, опубликованные О. С. Бубновой (без указания места), и ширинку, изданную Г. С. Масловой67.
На конце каждого изделия отмерен квадрат, равный ширине холста; этот квадрат сверху донизу зашит орнаментальными полосками, среди которых оставлено просторное место почти во всю ширину полотна для крупнофйгурной композиции с женщиной и двумя конными. Над композицией умещается пять-шесть орнаментальных строчек, а под нею — до девяти. Каждая строка состоит из непрерывного повторения одного и того же орнаментального мотива, обычно не встречающегося в других строках. Несмотря на сильную стилизацию этих мотивов, они представляют для нас очень большой интерес, и к ним мне придется обратиться вновь в дальнейшем.
Рассмотрим трехчастную композицию. Она относится к варианту с сохами. Массивная женская фигура в центре изображена в широкой юбке, вышитой по вороту и рукавам рубахе и в кокошнике. На многих вышивках показаны как бы сквозь юбку бедра женщины в виде двух выступов, направленных в стороны. Лицо обычно не обозначалось. Четко обозначенные руки с раскрытыми ладонями подняты вверх: предплечья — горизонтально, на уровне плеч, а локтевые суставы и ладони — вертикально вверх. Опущенные несколько вниз локти встречаются в вышивках, но являются как бы нарушением канона. Иногда поднятые вверх ладони показаны непомерно большими, гипертрофированными. Вы-

67 Бубнова О. С. Вышивки. М., 1933, табл. II и III; Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 58.

шивальщицы фиксировали внимание на руках, воздетых к небу. Женщина держит в руках поводья коней. Под ее руками чаще всего располагают двух птиц или же набор знаков плодородия («квадрат с крючками»)68. Замена птицы несколькими знаками плодовитости может натолкнуть на мысль о том, что ромб или квадрат с четырьмя отростками может в какой-то мере рассматриваться как идеограмма яйца, устойчивого символа начинающейся жизни. Тогда отростки могут расцениваться как раскрывающаяся скорлупа, из которой должен появиться птенец. Такие же знаки плодородия встречаются и под туловищами коней.
Фигуры, сидящие на конях, часто условно называют всадниками, но уверенности в том, что это — всадники-мужчины, у нас не может быть, так как во всех тех случаях, когда эти фигуры показаны стоящими на спинах коней во весь свой рост, они несомненно являются женскими. Сидящие же на конях фигуры одеты в такие длинные одежды, что решить вопрос об их поле трудно. Это могут быть как женщины, так и мужчины в длинных рубахах, но без каких-либо признаков штанов, без обозначения четкой мужской посадки на коне. В связи с этим особый интерес представляет трехчастная композиция на оплечье женской рубахи, опубликованная Г. С. Масловой69 (см. рис. 135).
Центральная женская фигура показана с огромными, поднятыми вверх ручищами; по сторонам ее — две всадницы в юбках, стоящие на спинах животных. Но животные — не кони, а олени с коротенькими торчащими хвостиками, круто изогнутыми оленьими шеями и молодыми рогами. Под брюхом каждого оленя показан ромбический знак плодородия. Возможно, что это наиболее архаичный извод трехчастной композиции, прямо соприкасающийся с древней темой двух рожаниц-олених.
Трехчастная композиция в вышивке, с ее конями (изредка оленями) и тремя женскими персонажами ясно и четко выражает идею приветствия, встречи кого-то, радости. Воздетые к небу руки не оставляют сомнений в том, что источник радости, объект приветствия хотя и не видим зрителями, но связан с небом. Это или солнце, или Белый Свет, или олицетворяющее их божество. Невидимость, «неосязаемость и неизреченность» божества подчеркнуты тем, что изображены только жесты обращения к нему, а не само божество или какой-либо его символ. Невольно вспоминается тот раздел восточнославян¬ского фольклора, который посвящен теме весны, встречи весны, весеннего тепла, света и оживления всей природы.
В главе, посвященной Ладе и Леле, я уже приводил некоторые песни о весне, едущей на золотом коне, и о встрече весны, сопровождавшейся пением специальных веснянок, когда люди выходили на высокие места, взбирались на крыши домов и приветствовали весну. Цикл обрядов, связанных с Ладой, начинается с марта и проявляется особенно ярко во время масленицы и юрьева дня, с которым связан и специальный праздник дочери Лады — Лели (22 апреля — «ляльник»).

68 Бубнова О. С. Вышивки, табл. II; Маслова Г. С. Народный орнамент верхневолжских
карелов. М., 1951. На рис. 3 приведен узор русского полотенца из Каргополья.
69 Маслова Г. С. Народный орнамент..., рис. 4. Рубаха русская.

Юрьев день — день первого выгона скота на луга — был важным и заметным праздником в быту крестьян. Он завершал целый ряд аграрно-магических манипуляций, связанных с заклинанием плодородия природы. Встреча весны, первая вспашка под ярь, сев яровых, первый выгон скота — вот тот комплекс весенних обрядов, связанный с именами Лады и Лели, который может быть сопоставлен с интересующей нас трехчастной композицией.
Две всадницы, очевидно, олицетворение этих двух весенних богинь славянского язычества, славянской Латоны и Артемиды. В пользу этого могут говорить головы всадниц, которые то изображаются в кокошниках, а то превращаются в «ромб с крючками», символизирующий плодородие. Сближение двух всадниц с двумя рожаницами на оленях подкрепляет эту мысль. В ряде случаев на крупах коней за спиной всадниц, как бы в тороках, можно увидеть какую-то конструкцию, напоминающую соху или рало70. У всадниц поднята вверх только одна рука, и эта деталь позволяет еще раз напомнить весеннюю заклинательную песню:

Едить Весна, едить
На золотом кони,
В зеленом саяни,
На сохе седючи,
Сыру землю аручи,
Правой рукой сеючи 11.

Если две боковые фигуры трехчастной композиции — всадницы — могут быть предположительно определены как Лада и Леля (или изображающие их в обряде женщины), то центральную женскую фигуру естественнее всего связать с Макошью или с богиней земли. Ее устремление к небу явно говорит о существовании представлений о некоем высшем божестве, может быть, Роде-Святовите, ставшем уже над двумя рожаницами, трансформацией которых следует считать двух богинь-всадниц — Ладу и Лелю, еще сохранивших кое-какие реминисценции своего охотничьего, оленьего прошлого, но в большинстве вышивок проявляющих новую, аграрную сущность (см. рис. 135).
Среди вышивок с фигурами, воздевшими руки к небу, особняком стоит харузинское полотенце со всадником, означенным мною условно как Дажьбог.
Календарно приурочить этот уникальный образ очень трудно; можно только высказать несколько предположений. Поднятые вверх руки всех четырех персонажей должны говорить в пользу «идеи встречи»; обилие же солнечных дисков около трех женских фигур сближает эту вышивку с другой группой, приурочиваемой к летнему солнцестоянию именно по обилию солнечных знаков. Однако резкое отличие всей композиции от типичных трехчастных построений

70 Считать эти большие рогули, торчащие за спинами всадниц, деталями седла невозможно, так как у седел более выдается передняя лука, а эти конструкции нависают над лошадиным хвостом.
71 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. От обряда к песне. СПб., 1903, ч. I, т. I, с. 89; Фамицын Л. С. Богиня весны и смерти в песнях и обрядах славян // Вестник Европы, 1895, июнь и июль, с. 150.

с женской фигурой в центре заставляет нас воздержаться от весеннелетнего приурочения этого интересного сюжета.
Единственным календарным ориентиром здесь является двуголовая птичка около головы всадника. Выше уже говорилось о том, что подобные птицы, как бы плывущие в разные стороны, могут быть связаны с представлениями о подземном море, по которому ночное солнце плывет на птицах с запада на восток. В данном случае птичка может свидетельствовать о зимней солнечной фазе. Если это так, то речь может идти о новогодней встрече разгорающегося солнца, когда пелись колядки-«овсени». Овсень (о-весень) — предвестие весны, как о-лешье, о-пушка — начало леса, пущи. Овсень — новогодняя, зимняя песня, но она заглядывает и в предстоящее сельскохозяйственное лето:

Ой, авсень, ой, коляда!
— Дома ли хозяин? — Ево дома нету,
Он уехал в поле пашаницу сеять.
Сейся, пашаница, колос колосистой,
Колос колосистой, зерно зернисто72.
 

Все это хорошо увязывается с солнечным Дажьбогом и не противоречит такой атрибуции уникальной вышивки.
Со всем весенним земледельческо-скотоводческим комплексом крестьянских хозяйственных действий и заклинательных обрядов неразрывно связаны птицы и яйца.
Приведенный выше весенний обряд «А мы просо сеяли», сопровождавшийся припевом с именем Лады, имел интересное продолжение: после «проса» играющие по пути на холм исполняли другую обязательную песню — «утку»:

Где-ка утка шла — тута рожь густа,
Околотистая,
Да обмолотистая.
Кузовенька овса опрокинулася,
Запрокинул ася,
Замекинулася...73.

Возможно, что с кругом идей, связанных с птицами как существами, олицетворяющими весну (весенний прилет, начало носки яиц, создание птичьих семейств), соотносится обязательное для вышивок помещение птиц в непосредственной близости к центральной женской фигуре трехчастной композиции и широкое пользование мотивом птиц в окружающей композицию орнаментике.
Наряду с птицами в весенней обрядности повсеместно во всем славянском мире широко применялись различные магические действия с яйцами. На протяжении всей весны происходила раскраска яиц — «писанок», «крашенок» — и различные игры с ними. Церковный пасхальный календарь в значительной мере заслонил архаичную сущность обрядов, связанных с яйцами, но содержание росписи писанок уводит нас в глубокую архаику. Здесь есть и небесные

72 Чичеров В. И. Зимний период русского народного календаря. М., 1957, с. 128.

73 Тихоницкая Н. Н. Русская народная игра «Просо сеяли» // СЭ, 1938, № 1, с. 149.

олени, и картина мира, и множество древних символов жизни и плодородия. В наших музейных этнографических коллекциях хранятся тысячи писанок, являющихся, пожалуй, самым массовым наследием языческих представлений.
Яйца, как крашеные, так и белые, играли важную роль в весенней обрядности: выезд на первую пахоту производился «з солью, з хлебом, с белым яйцом»; яйцо разбивали о голову коня или пашущего вола; яйцо и печенье-крест были обязательной принадлежностью обрядов при посеве. Нередко яйца закапывали в землю, катали по полю, засеянному житом. Яйца клали под ноги скоту при выгоне на юрьев день, клали в воротах хлева, чтобы скот переступил через них; с яйцами обходили скот и дарили их пастуху74.
Взаимозаменимость птиц и группы определенных знаков плодородия на одном и том же центральном месте трехчастной вышитой композиции — между конями и главной фигурой — в сочетании с многочисленными обрядами, производимыми с помощью яиц в деревенской действительности, позволяет настаивать на отождествлении в этом случае знаков плодородия в виде ромба или квадрата с округленными углами с ритуальными яйцами. Знаки-яйца мы видим на вышивках то вместо птиц, то под ногами коней на земле; нередко рядом с этой идеограммой яйца встречаются кресты, напоминая о неизменной принадлежности аграрных заклинаний — особом крестообразном печенье, выпекаемом заранее в средокрестную неделю великого поста75.
Обращает на себя внимание, во-первых, сочетание в вышивках знака яйца с крестом, что совпадает с этнографическими записями; во-вторых, размещение яйцевых знаков в вышивках находится тоже в согласии с этнографически зафиксированными обычаями: или у ног коней, или же у конского лба. Обычай разбивать яйцо о лоб выведенного на первую пашню коня известен у русских, а у южных славян яйцо разбивают перед первой вспашкой о лоб правого вола76.
В русских вышивках самые причудливые сочетания яйцевых знаков с крестами помещались именно на лбах, точнее, над лбами коней. Чем объясняется такая связь конской головы с яйцом, сказать трудно, но наличие этой связи подтверждено дважды: обычаем и ритуальной вышивкой (см. рис. на с. 695).
Высказанные выше допущения и предположения, будучи взяты порознь, едва ли выглядят убедительно, но, поскольку они взаимно подкрепляют друг друга, они, на мой взгляд, образуют некую систему и обладают известной прочностью.
В итоге мы можем сказать, что все детали трехчастной композиции с воздетыми к небу руками полностью совпали с весенней земледельческо-скотоводческой обрядностью, известной нам по этнографическим данным. Календарное время — март-апрель.

74 Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов
XIX - начала XX в. М., 1979, с. 112, 113, 145-148, 158, 159.
75 Там же, с. 147.
76 Кулишиh Ш. Српски митолошки речник, с. 155.

Однако мы не можем покинуть вышивки, подарившие нам Ладу, Лелю и, может быть, Макошь, без анализа тех многочисленных орнаментальных строк, которые обрамляют главные фигуры со всех сторон и содержат в высшей степени интересные сюжеты.
Обращает на себя внимание сложность орнаментальных мотивов и их повторяемость на вышитых изделиях из разных мест. Возьмем те два примера с трехчастной композицией, главные фигуры которых мы уже разбирали выше. Один из них — полотенце, опубликованное О. С. Бубновой; другое — ширинка из Каргополья, изданная Г. С. Масловой77.
Основная крупнофигурная сцена с жещиной и конями окружена в обоих случаях со всех четырех сторон узорчатым бордюром. В бубновском полотенце бордюр состоит из растительного узора двух видов и мелких фигурок, напоминающих схему рожаницы. Каргопольская ширинка содержит бордюр, состоящий в нижней части из птиц, а с трех других сторон — из стилизованных бараньих рогов.
Рассмотрим строки полотенца; над центральными фигурами вышиты четыре строки во всю ширину полотна (на ширинке — пять). Узоры образованы из элементов, вышитых (кроме птиц) попеременно то вверх, то вниз головой; их объединяет плавная волнистая линия. Замысел был, очевидно, в том, чтобы создать впечатление непрерывности.
Основы узоров таковы.
1. Птицы.
2. Бараньи рога.
3. Бычьи или коровьи головы.
Обращает на себя внимание, что строка с «бычьими» головами не единична, так как, кроме верхнего яруса, есть подобная строка и в нижнем. В верхней орнаментальной строке головы повернуты вправо, по ходу солнца, а в нижней — влево, по ходу ночного, подземного солнца. Это можно объяснить случайностью, но на вышивках другого типа, отражающих пору летнего солнцестояния (см. ниже) и перегруженных солнечными знаками, исчезают все орнаментальные строки, кроме строки с бычьими головами. Возможно, что бычьи или лосиные головы в большей мере связаны с солнцем и ходом солнца, чем это кажется на первый взгляд.
4. Схема фигуры рожаницы.
5. Вьющееся растение (горох?) на ширинке.
Все эти орнаментальные строки следует, вероятно, воспринимать как заклинание благополучия скоту, мелкому и крупному (кони уже есть на главной вышивке), птице и посевам. Строка стилизованных рожаниц в переводе с языка идеограмм на словесный должна означать нечто вроде такой фразы: «Пусть здравствует и плодится все живое, пусть растут растения!».

77 Бубнова О. С. Вышивки, табл. II; Маслова Г. С. Орнамент..., рис. 4.
78 Вопрос о бычьих головах, может быть, не так прост, как он представлен здесь мною.
Есть прямолинейное решение: звериные головы помешены среди птиц, бараньих рогов
и растений... следовательно, здесь могут быть изображены быки или коровы. Однако
головы настолько стилизованы, что могут быть приняты и за конские или лосиные
(головы лосих).

На каргопольской ширинке тоже есть и бараньи рога, и бычьи морды, и рожаницы, а сверх того еще и вьющееся растение. Это, очевидно, «запись» о том же самом. Нижний ярус заклинательных строк более полон на полотенце (8 строк), чем на ширинке (6 строк). Разберем строки полотенца (см. рис. 134).
1. Идеограмма рожаницы.
2. Огородное растение (?).
3. Схематически показанные безрогие головы.
4. Четкая фигура рожаницы-лосихи с рогами на голове.
5. Непонятный элемент в форме древнерусской буквы «ч».
6. Рожаница-«лягушка», «головастица».
7. Бычьи морды, обращенные влево.
8. Проросшее и цветущее растение.
Бычьи морды и ростки есть и на каргопольской ширинке. Тема рожаниц представлена там не двумя, а тремя строками, и, кроме того, на ширинке строка с птицами перенесена из верхнего яруса в самый низ нижнего яруса. Но во всех основных элементах обе вышивки сходны.
Орнаментальные строки, на глубокую семантику которых исследователи не обращали внимания, оказались важным историческим источником, раскрывающим магическую, заклинательную сущность вышивок. Они, во-первых, дают нам довольно полный перечень просимого: крупный и мелкий рогатый скот, посевы, птицы, а во-вторых, многократно обращаются к архаичным рожаницам, идеограммы которых, как дрожжи в тесто, вмешаны в сердцевину этих просьб, выраженных строками, обрамляющими центральную мифологическую сцену.
Древний обычай увешивать убрусами ветви древес придавал, с точки зрения славянина, особую силу вышитым на убрусах изображениям: крупным планом давался мифологический сюжет с такими богинями, как Лада, Макошь, Леля, изображалось их молитвенное обращение к верховному богу неба Роду-Святовиту, а мелкими, старательно вышитыми и тщательно продуманными строками перечислялись те человеческие просьбы, которые составляли сущность магических манипуляций.
Все это хорошо укладывается в весенний цикл молений о будущей плодовитости всех звеньев славянского хозяйства.
«Макушка лета». Обратимся теперь к другой группе трехчастных композиций, выделенной по принципу опущенных рук. Мифологические персонажи здесь не воздевают рук к небу, не упрашивают верховное существо, а указывают на землю, как бы оберегая то, что уже появилось на ней. Правильность такого толкования подтверждается отсутствием перечней просьб, заклинательно-орнаментальных строк в вышивках этого типа. Высказанные весною просьбы уже выполнены, в них уже нет надобности, и строки-перечни исчезли из вышивок (см. рис. 138).
Вышивки с опущенными руками центральной фигуры по целому ряду признаков относятся к иным, календарно более поздним, чем разобранные ранее

Рис. 138. ПРАЗДНИК ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕВОРОТА (Купала). В центре — фигура Макоши (?).

сюжеты. Об этом говорит отсутствие идеограмм яиц — вместо них на тех же местах оказываются маленькие птички; наряду с лошадьми изображаются жеребята. Иногда над конями вышивали изображение рожаницы с двумя антропоморфными фигурками, что также говорило о завершении процесса воспроизведения природы. Кроме того, в орнаментике очень видное место занимает колос. Колосья растут у ног коней, свешиваются сверху к главным фигурам, произрастают из бедер или головы центральной женской фигуры. Очень часто между ступнями средней женской фигуры показан тот или иной вариант знака плодородия. На древних петроглифах между ногами рожающих женщин помещали плод, новорожденного оленьца. Здесь этот символ дан в его аграрной форме, иногда в виде ростка.
В полном согласии с перечисленными признаками зрелости летней природы находится еще один характерный признак этой серии вышивок — подчеркнутое изобилие солнечных знаков, соответствующее разгару лета, апогею солнечного хода в момент летнего солнцестояния. На многих вышивках головы всех трех фигур представляют собой как бы солнечные диски, пламенеющие лучами во всех направлениях. Характернейший солнечный знак — круг с крестом внутри — очень часто изображается в руках всех трех персонажей трехчастной композиции, причем и в правой и в левой руке у каждого. Иногда крупными солнечными знаками бывают украшены кони и срединная женская фигура.
Идея солнечного диска, как бы передаваемого из рук в руки, сочетается с древней земледельческой идеограммой засеянного поля, идущей еще из заклинательной символики трипольской культуры. Это, как мы помним, косо поставленный квадрат, разделенный на четыре части с точкой в центре каждого малого квадрата. Точка внутри квадрата образована таким знаком плодородия, какой в весенних вышивках соответствовал яйцу. Здесь он мог обозначать символ плодородия вообще, без конкретизации его в образе яйца (в свою очередь символа жизни).
Такие квадраты плодородия заменяли головы центральной женской фигуры и головы всадников, размещались вокруг центральной фигуры и на ее чреслах. На вышивках этой группы встречаются кони-«ладьи», т. е. двухголовые кони с одним туловищем, которые, как уже говорилось, должны были символизировать летнюю кульминацию солнечного пути в противовес птицам-«ладьям», отмечавшим зимнюю фазу.
Все сходится воедино: обилие солнечных знаков, выдвижение на самое видное место идеограммы созревающего поля, обилие конского и птичьего молодняка, появление символа летнего солнцестояния, жест богини (или богинь), указующий на плодоносящую землю и как бы на самый плод у ее ног, — все это прочно связывает вышивки данного типа с циклом летних языческих празднеств.
Требует специального разбора вопрос о половой принадлежности сидящих на конях фигур. По отношению к верховым предшествующего, весеннего цикла я высказал предположение о том, что это — женщины, в пользу чего свидетельствуют широкие юбки и кокошники. Здесь, в летнем цикле вышивок, туловища сидящих на конях фигур узки, кокошников у них нет, а их самих, очевидно, следует рассматривать как всадников, а не как всадниц79. Изредка у всадников руки подняты вверх, но все остальные признаки летней группы вышивок (опущенные руки средней женской фигуры, обилие солнечных знаков, птички, солнечное сияние вокруг голов) остаются неизменными. Определяющим оказывается положение рук центральной плодоносящей богини: при наличии перечисленных признаков ее руки всегда опущены вниз, к земле, к нивам, где созревает урожай. Весь комплекс признаков определялся не боковыми фигурами, а центральной. Всадники же могут быть изображены двояко — как с опущенными, так и с поднятыми руками (в поднятых руках они нередко держат колосья). Вероятно, какое-то смысловое различие в этом было, но мне не удается его объяснить.

79 В тех случаях, когда вместо одного коня изображалась «ладья» из двух коней, обращенных головами в разные стороны, на «ладье» часто вышивалась определенно женская фигура в широкой юбке.

Сопоставление сюжетов вышивок с обрядами летнего цикла показывает их значительную близость. Речь идет преимущественно о праздниках и обрядовых действиях в июне месяце. В. К. Соколова в своей книге о весенне-летних обрядах дала сводку обрядов летнего цикла80, но, к сожалению, не поставила перед собой задачи более четкого разграничения церковного и языческого календарей, что необходимо было бы сделать для более точного приурочения обрядов к той или иной фазе сельскохозяйственного года.
Неточность возникает при определении такого важного праздника, как ярилин день. В. К. Соколова права, сомневаясь в документированности отождествления ярилина дня с юрьевым днем (23 апреля), предложенного В. В. Ивановым и В. Н. Топоровым81, но невозможно согласиться и с самой В. К. Соколовой, отождествляющей день Ярилы с днем Купалы82.
Ярилин день в народном календаре почти начисто вытеснен церковными праздниками, среди которых он ближе всего к Троице и предшествующему троицкому воскресенью четвергу седьмой недели — семику. Став частью христианского календаря, семик испытывал колебания (в зависимости от сроков Пасхи) в диапазоне целого месяца — от середины мая до середины июня по старому стилю.
Однако у нас есть точные данные, позволяющие определить ярилин день «в числе». В Нижегородской губ. в XIX в. день Ярилы праздновали независимо от пасхального подвижного календаря всегда в одно и то же число — 4 июня. Одна из окраин Нижнего Новгорода носила название «Ярило», и там в семик устраивалось гулянье на горе83. Это же самое число — 4 июня — дает интереснейший славянский календарь IV в. до н. э. из Среднего Поднепровья: на 4 июня там приходится изображение деревца84.
Древность многолюдного языческого праздника 4 июня у западных славян засвидетельствована Гербордом, автором «Жития святого Отгона», описавшим праздник в земле поморян, происходивший 4 июня 1121 г.
«Приблизившись... мы увидели около 4000 человек, собравшихся со всей страны. Был какой-то языческий праздник, и мы испугались, увидев, как безумный народ справлял его играми, сладострастными телодвижениями, песнями и громким криком»85.
Приурочение древнего ярилина дня к семику и Троице вполне естественно, так как 4 июня занимает почти срединную позицию в колебаниях сроков Троицы в зависимости от сроков Пасхи.
С семиком и ярилиным днем связаны две группы различных обрядов: одна группа относится к ярой силе бога плодовитости Ярилы и в наших вышивках совершенно не отражена, если не считать знаков плодородия под животами

80 Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды...
81 Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.
с. 181.
82 Соколова В. К. Указ. соч., с. 252.
83 Рыбаков Б. А. Календарь IV в. до н. э. из земли полян. // СА, 1962, № 4, с. 81.
84 Там же, с. 79, рис. 14.
85 Фаминцын А. С. Божества древних славян. СПб., 1884, с. 51, 52, 231.

коней. Другая группа — девичья, объединенная праздником молодой березки, но, разумеется, тоже восходящая к аграрной магии. В это время поются песни с упоминанием Лады, Лели и песни, «в которых главный припев есть тот же языческий — ио, ио!»86.
Отмеченное выше наблюдение о знаке плодородия у ног женской фигуры, ниже ее юбки, находит параллель в семицкой песне:

Где девки шли,
Сарафанами трясли
— Там рожь густа,
Умолотиста...87.

Важный цикл обрядов связан с «проводами русалок», «яичным заговеньем», «русальным заговеньем». По пасхальному календарю это приходится на время от двадцатых чисел мая до середины июня и связано с петровым постом, который завершался всегда точно 28 июня, а начинался в разное время, в зависимости от троицына дня и пятидесятницы. В любом случае русальная неделя шла после семика. В древности разрыв мог быть больше, так как «Стоглав» говорит о русалиях на Иванов день, 24 июня. Глиняный календарь IV в. тоже определяет особую неделю непосредственно перед Иваном Купалой — 19— 24 июня (включая в нее и день Купалы)88.
Проводы русалок, дарительниц влаги полям, производились в тот важный момент вегетации, когда завершилось формирование колосьев и на известный срок дожди были уже не нужны, с русалками можно было временно распроститься. Проводы русалок как обряд связаны с конями, с маскарадом, где один из парней рядится конем; на конях скачут во время праздника Купалы; иногда двое мужчин ведут лошадь в поле. Упоминаются в этнографических записях старики-русалыцики, водившие маскарадного коня89.
Все это, как и последние по календарному сроку упоминания Лады и Лели, вполне согласуется с нашей второй группой трехчастных композиций, где есть и кони, и мужские фигуры около центральной женской, и знаки плодородия (см. рис. 139).
Точно так же этнографический материал подтверждает и разъясняет обилие солнечных знаков в вышивках этой группы. Еще Симеон Полоцкий в XVII в. писал о вере народа в то, что солнце в дни Купалы скачет и играет90. Этнографами записано много поверий о том, что в день Ивана Купалы и на петров день «солнце при восходе играет, переливается всеми цветами радуги, скачет, погружается в воду и снова появляется»91. В купальских песнях выражены эти же представления: «На Ивана рано соунцо играло...»; «Солнце сходить грае...».

86 Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды..., с. 211.
87 Там же, с. 211.
88 Рыбаков Б. Л. Календарь IV в. ..., с. 79.
89 Соколова В. К. Указ. соч., с. 219.
90 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. I, с. 96.
91 Соколова В. К. Указ. соч., с. 229.

Рис. 139. ПРАЗДНИК ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕВОРОТА
(Купала)

Наблюдения за «играющим» солнцем продолжались вплоть до петрова дня, который следует, очевидно, рассматривать как день прощания с солнцем, постепенно убывающим после летнего солнцестояния. Существовал обычай «караулить солнце». «С вечера, захватив еду, молодежь, а в первой половине XIX в. и пожилые крестьяне шли на горку, где всю ночь гуляли, жгли костры и ждали солнечного восхода... чтобы видеть игру солнца»92.
Вот это-то купальско-петровское внимание к солнцу, к фазе его наибольшего разгорания и отразилось в вышивках второй группы в виде как бы переливающихся в руках богини и всадников солнечных дисков, конских поводьев с 12 солнцами, огромных знаков солнца на корпусах коней и на головах трех главных персонажей, превращенных в солнечные круги с лучами.
Вслед за вышивками этой группы, приуроченными к «макушке лета», непосредственно следуют уже рассмотренные нами идолы Макоши и осенние рожаничные вышивки, предназначенные для обрядов осенне-зимней поры. Такой важный день в народном календаре, как ильин день, день публичных, общесельских жертвоприношений и братчин, вышивками не отражен.
Рассмотрев все основные типы севернорусских вышивок, мы можем теперь подвести некоторые итоги. Что же дают сюжеты старых вышивок для уточнения вопросов древнеславянской мифологии?
Первое, что следует отметить, — это полную соотносимость большинства сюжетов с обрядами, зафиксированными этнографами.
Второе: вышивки, как девичье и женское рукоделие, почти не отразили образы мужских божеств славянского пантеона. В вышивках нет достоверных изображений Велеса и связанных с ним зимних и масленичных обрядов; нет Ярилы ни в пору его полной силы (рост зерна), ни в пору умирания (похороны Ярилы после колошения хлебов). Нет здесь и того грозного бога-громовика, от которого находился в зависимости почти созревший урожай в конце июля, — Перуна или Рода, замененного Ильей-пророком.
Только на вышивках с трехчастной композицией первого типа воздетые к небу руки главных персонажей свидетельствуют об обращении к какому-то верховному, заоблачному божеству. Поскольку рожаницы во всех видах широко представлены в вышивках, следует допустить, что здесь подразумевается Род, не поддающийся конкретизации, но в источниках всегда стоящий как бы во главе рожаниц: Род и рожаницы.
Третье, что хотелось бы отметить, — это довольно четко различимую календарность вышивок. Новые убрусы готовились, очевидно, не к каждому обрядовому действу, а к трем-четырем комплексам языческих обрядов и праздников. Убедительнее всего выделяется группа вышивок, предназначенных для встречи весны и весенних заклинательных обрядов. Макошь в центре и Лада и Леля верхом на конях по сторонам ее. Возможно, что календарный срок вышивок этого типа должен быть расширен за счет включения в него не только

92 Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды..., с. 253.

весенних месяцев, но и зимних святок («Овсень»). На рассматриваемых вышивках в орнаментальных строках выражены пожелания благополучия и благоденствия применительно ко всем видам славянского хозяйства: кони, рогатый скот, птица, посевы, люди. Именно такие универсальные пожелания с перечислением всего основного характерны для кульминации зимних святок — для новогодних заклинаний. Блага заклинались на весь предстоящий год. Только в новогодних песнях за весь осенне-зимний цикл упоминались Лада и Леля.
С новым годом связаны обряды и песни, обращенные к Овсеню, которые следует, как мне думается, связывать с поворотом солнца на весну, с заклинанием приближающейся весны. Если все обстоит так, то вышивки с обращением к Роду (?) и жестами приветствия следует считать реквизитом как новогодних заклинательных обрядов, так и весенних обрядов встречи весны, первого выгона коней в поле, обрядов, завершающихся к 23 апреля или ко 2 мая.
Вторая группа вышивок характеризуется тем, что богиня (Макошь?) подчеркнуто опускает руки к земле. Обилие знаков плодородия (в том числе и под богиней), молодняка (жеребят и птиц), большое количество солнечных дисков в руках персонажей и превращение их голов в солнца — все это говорит о летней солнечной фазе и может быть приурочено к празднику Купалы и окружающим его дням.
Следующая группа вышивок связана как с началом посиделок в избах (Макошь внутри постройки), так и с главным праздником урожая и покровительствующих ему рожаниц 8-9 сентября, когда Роду и рожаницам ставилась законопреступная, с точки зрения духовенства, «вторая трапеза». Как и в древних письменных источниках, в вышивках слились воедино изображения православных церквей с крестами и натуралистически распластанных рожаниц-рожениц внутри храмов.
Четвертый, и самый главный, вывод из анализа вышивок относится к проблеме рожаниц. Здесь информация, получаемая от вышивок, во много раз богаче тех фрагментарных записей XVII-XVIII вв., которые говорят только о давнем угасании этого архаичного культа. Вышивки же раскрывают нам культ рожаниц во всей его широте, во всех опосредствованиях с далекими мифами охотничьей поры. В разных регионах, на разных видах полотняных изделий мы видим рожаниц-лосих, рогатых рожаниц, рожающих «оленьцев и вевериц», просто антропоморфных рожаниц-рожениц в сильно стилизованной форме. Только невнимание исследователей к истории образа небесных богинь-лосих позволило рожаницам остаться под псевдонимом «женщины-дерева» или «женщины-вазона».
Очень важно отметить, что севернорусским вышивальщицам был известен не только сложный по своему выполнению образ рожаницы с рогатой головой, выменем (или грудью), раскинутыми в стороны руками и ногами, с новорожденными зверями или детьми, но и крайне упрощенный, сведенный к нехитрой идеограмме. Идеограммы рожаниц наполняют собой многие вышивки; они образуют целые орнаментальные строки, придавая целенаправленность другим изображениям. Недостаточно было вышить на полотенце коней, бараньи рога, птиц и ростки посевов. Нужно было этой пассивной, перечислительной таблице придать динамику, выразить ее, так сказать, в повелительном наклонении: «Да будет так!». Именно многократные и повсеместные идеограммы рожаниц выражали эту заклинательную повелительность: «Пусть все рождается!».
Вот эта-то универсальная роль рожаниц и не была ясна нам при пересмотре всех письменных данных о рожаницах. Этнографические данные XIX—XX вв. не выручали нас, так как записи о рожаницах отсутствовали. «Полотняный фольклор» сохранил в механической передаче то, что уже выветрилось из памяти людей. В этом состоит величайшая ценность вышивок.

перейти на страницу: предыдущая 1; 2; 3; 4; 5; следующая