| Содержание:
"Краткая энциклопедия славянской мифологии" Шапарова Н.С. Издатнльства: "АСТ",
"АСТРЕЛЬ", "РУССКИЕ СЛОВАРИ". Москва 2001
М. Власова "Русские суеверия" Санкт-Петербург издательство "Азбука-классика"
2001.
"Энциклопедия суеверий" "Локид" - "Миф" Москва 1995
"Славянская магия и ведовство" Леонард Малевин, Павел Гросс, Изд. дом "РИПОЛ
КЛАССИК" Москва 2002
Словарь "Мифы языческой Руси" В.А. Иванов, В. В. Иванов. Ярославль "Академия
холдинг" 2001 г.
"Древняя Русь в лицах боги, герои, люди" Б. Путилов - СПб, Азбука, 1999.
С. В. Максимов "Крестная сила, нечистая сила",
"Издательство АСТ" Уроки колдовства 1999 г.
Энциклопедия Брокгауза и
Ефрона
"Русский народный календарь"
издательство "Метафора" 2004
"Краткая энциклопедия славянской мифологии" Шапарова Н.С. Издатнльства: "АСТ",
"АСТРЕЛЬ", "РУССКИЕ СЛОВАРИ". Москва 2001
БАННАЯ БАБУШКА,
баянная матушка, банниха, банница, байница — в русских поверьях женский
дух, обитающий в бане; дряхлая добрая старушка, покровительница знахарок
и повитух, способная излечить человека от всех болезней. По поверьям,
она всегда приглядывает за роженицей с ребенком, когда они еще находятся
в бане, и обычно бывает доброжелательна к больным и слабым.
По-видимому, такое представление о доброжелательном банном духе (для
народных поверий, кстати, нетипичном: духи, обитающие в бане, повсюду
обычно представлялись злыми) в облике старушки было тесно связано с
обликом бабки-повитухи (и недаром появление банной бабушки нередко
непосредственно связывалось с родами). Жизнь крестьянских детей
начиналась обычно в бане, куда роженица вместе с повивальной бабкой
удалялась перед родами и где обычно проводила первые дни после родов.
Повитуху, помогавшую роженице и присматривавшую за роженицей и ребенком
первое время после появления ребенка на свет, традиционно называли
бабушкой и весьма почитали в крестьянской среде. Возможно, именно
бабка-повитуха, ухаживающая за роженицей и младенцем в бане, и послужила
прообразом банной бабушки.
БАННИК — у русских и белорусов
дух — хозяин бани. У русских его еще именовали баеннником, байником,
баенным, байнушкой, байником, банным (ср.: «банной хозяин»), а также
банным нечистиком, банным анчуткой, банным чертом, банным шишом; у
белорусов его иногда называли еще лазышком.
Банник, как правило, считался злым, вредоносным духом, родственным черту
(что отразилось и в некоторых его названиях типа «банный нечистик» и
т.п.), хотя в некоторых местах его и почитали как доброго, радушного
банного хозяина, подобного домовому (ср. пословицу: «Нет злее банника,
да нет его добрее). Во многих местах также придерживались мнения, что
банник, в общем, не особенно враждебен человеку и не станет вредить
хозяевам бани, если только те сами не навлекут на себя его гнев своими
действиями. Очевидно, во всех подобных поверьях нашло отражение
двойственное отношение к самой бане: с одной стороны, баня
воспринималась как место очищения, необходимое для всех (ср. убеждение,
бытовавшее во многих русских деревнях, что человек, который не ходит в
баню, — человек недобрый, нечистый) и способное даже излечивать многие
болезни, место, где начиналась человеческая жизнь (крестьянские женщины
обычно рожали в банях); с другой же стороны, она повсеместно считалась
местом нечистым и недобрым, неосвященным, в котором пребывает нечистая
сила, местом, где человека могут подстерегать всяческие опасности —
болезни, угар, морок и т.д. Персонификацией этих подстерегающих человека
в бане опасностей, воплощением бани как места «нечистого» и считался
банник.
Согласно народным поверьям,
банник обычно бывает опасен для людей и вредит моющимся, если те
нарушают определенные правила поведения. Так, например, в быличках и
поверьях банник наиболее часто нападает на людей, которые являются в
баню в неурочное время. По народному убеждению, банник очень любит
мыться (в некоторых быличках он моет волосы в кипятке, парится и т.д.),
причем моется он обычно вечером или ночью, после всех людей, обыкновенно
разделяющихся на три очереди и моющихся «около 5-7 часов пополудни». Тем
же, кто приходит в баню в это время (т.е. после захода солнца, ночью или
после двух-трех смен парящихся), банник вредит: пугает, прикидываясь
человеком; брызжет, плещет кипятком и кидается раскаленными камнями из
каменки; напускает угару; кричит, «стукочет» и т.п. Нередко он сильно и
зло парит попавшегося ему человека, обдирая кожу, а если человек не
сумеет убежать от него «умеючи», т.е. задом наперед, то банник может
запарить и до смерти. Так, например, в быличке из пензенской области
мужик, который, припозднившись в дороге перед праздником, пришел в баню
после полуночи и, раздеваясь второпях, вместе с рубахой снял с шеи
крест, начав париться, вдруг почувствовал, как кто-то невидимый стал
сильно хлестать его вениками по бокам; мужик еле слез с
полка, кинулся к двери, но обнаружил, что дверь «так притворена, что и
не отдерешь». Жена мужика, спохватившись, что мужа долго нет, пошла к
бане и стала звать мужа н ломиться в дверь; на ее крик собрались соседи
и стали рубить дверь топорами, но от двери только искры летели, а щепок
не было. Тогда позвали бабку-знахарку; та пришла, окропила дверь святой
водой, прочла молитву, и дверь отворилась, мужика вытащили из бани
живым, но в беспамятстве: «насилу оттерли его снегом».
Во многих местах было известно и поверье о том, что банник может
задушить человека, моющегося в одиночку вечером или ночью: сперва он
усыпляет человека, а потом длинными и толстыми губами обволакивает ему
рот и загоняет в грудную клетку горячий воздух (этим крестьяне нередко
объясняли неожиданную смерть от удушья в бане). Кроме того, банник может
и «заесть», загрызть неосторожного человека (ср. быличку: «Один мужик
пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то застукотал... И закричало
нечеловеческим голосом: «Уходите скорее, а то заем!» Мужик и баба
побежали домой»). В некоторых былинках банник также сдирает с пришедшего
париться человека кожу, которую потом обычно вешает сушиться на каменку;
или затыкает тело моющегося в какую-нибудь узкую щель, например, за
печку-каменку, где человек и задыхается (ср. быличку: «Вот нет его,
нет... Она пошла в баню. Смотрит, а из-за каменки ноги торчат. А там же
от каменки до стенки места всего-то с ладонь будет, чуть поболе... Вот
как он туда? Это банник его засунул за печку-то» ).
Вообще, запрет мыться в бане ночью часто объяснялся не только
присутствием в ней в это время банника. По народному убеждению, ночью и
в «четвертый пар» (т.е. в четвертую смену) в бане моется и собирается на
посиделки всякая нечистая сила — не только банники, но и черти, бесы,
овинники, лешие, русалки, проклятые и т.п.; человеку же в это время
мыться нельзя, так как нечистые духи непременно навредят ему — нашлют
болезнь, напугают, а может быть, и убьют. Так, например, крестьяне
многих мест верили, что поздно вечером, после того, как люди вымоются,
банник пускает к себе в гости чертей («вот почему зачастую и повсеместно
рассказывают, как, проходя ночью мимо бани, слышали, с каким озорством и
усердием хлещутся там черти и при этом жужжат, словно бы разговаривают,
но без слов»); человек же, который в это время пойдет париться в баню,
живым оттуда уже не выйдет: «черти его задушат, а людям покажется, будто
угорел или запарился».
Однако при этом, по народному убеждению, всякая нечистая сила пребывает
в бане только время от времени; банник же находится в бане постоянно и
является полновластным ее хозяином. Он может пускать или не пускать к
себе различных нечистых духов; он бдительно следит за поведением хозяев
бани и, если они не соблюдают определенных правил поведения, может
напасть на них в любое время дня или ночи. Вообще, согласно некоторым
поверьям, банник властен не только над баней, но и над теми местами, где
люди моются и парятся. Так, в некоторых северных лесных местностях
крестьяне в баню не ходили вовсе, предпочитая париться в больших печах,
занимающих целую треть избы; бани там хотя и существовали, но
практически не использовались по назначению (так, например, в
Вологодской губернии «под увлечением хорошими урожаями льна и на
соблазне охотливых и усиленных заграничных требований через
архангельский порт они [бани] были превращены в маленькие
фабрики-трепальни и чесальни»). И в этих местах существовало поверье,
что людей, залезающих мыться в печь, банник, «помимо власти и разрешения
домового», иногда так плотно заставляет заслонкой, что «вытащат их либо
в обмороке, либо совсем задохнувшихся».
Согласно народным поверьям, банник, по большей части, бывает
невидим, но его часто можно слышать в бане, особенно ночью: он «шебуршится»,
ворочается в куче свежих неошпарениых веников, бормочет под полком, за
каменкой и т.д. Изредка он показывается людям, и при этом обычно
принимает антропоморфный вид, например, облик человека с длинными
волосами; голого старика, покрытого грязью и листьями от веников;
маленького голого человечка с радужными глазами; черного мохнатого
человека, иногда огромного роста, с длинными растрепанными волосами и
железными когтями; небольшого мужика в колпаке и т.д. В некоторых местах
верили, что банник может показаться в облике кошки (черной или — реже —
белой), лохматой собаки, лягушки, белого зайца, веника, угля и т.п.
Наиболее же часто облик банника в былинках подобен облику хозяина дома
или кого-либо из его родных, знакомых и т.д.; в связи с этим во многих
местах был очень распространен сюжет о баннике, который, обернувшись
знакомым или родственником, заманивает людей в баню и там сильно и зло
парит, а иногда и запаривает до смерти. Так, например, в одной из
быличек банник явился мужику в облике его кума и позвал с собой париться
в баню, но едва не запарил его насмерть («насилу тот жив остался»); в
другой быличке банник, прикинувшись проезжим барином, попросил
крестьянина истопить баню и «запарил» в ней его жену. В рассказе из
Новгородской губернии мужик, пришедший в баню в неурочное время,
услышавший шум и спрятавшийся на полке, увидел двух банников в обличье
двух дюжих парней, которые притащили в баню солдата, содрали с него кожу
и бросили ее прямо на мужика; мужик в страхе стал читать молитву: «Да
воскреснет Бог», а банники, услышав это, вторили ему: «Да растреснет
лоб»; мужик говорил: «Да расточатся враги Его», а они в ответ: «Да
раскачается осина»; когда же мужик прочитал всю молитву, банники
исчезли, а вместо кожи солдата на перепуганном мужике оказалась рогожа.
Обиталищем банника традиционно считалось место за каменкой или под
полком, на котором парятся; может он, по народному убеждению, обитать и
в куче неошпаренных банных веников, или вообще просто в бане (он как бы
находится во всех ее углах одновременно). При этом, по некоторым
поверьям, в бане может быть сразу несколько банников, среди которых
может быть главный банник и его подчиненные (хотя такие поверья
встречались довольно редко, возможно, потому, что во многих местах
верили, что банники любят драться и нередко дерутся не только с лешими,
чертями и т.п., но и с другими домашними духами, например, с овинниками,
и даже между собой, не уживаясь вместе с другими банниками). В некоторых
местах считалось также, что вместе с банником в бане могут обитать его
жена и дети. Жена — банниха или обдериха — в быличках и поверьях обычно
весьма напоминает самого банника по своему облику и занятиям: она, как и
банник, является людям в бане в облике родственницы или знакомой и
парит, обдирает человека, иногда запаривает его до смерти. Дети банника
обычно представлялись уродливыми и крикливыми существами, которых банник
иногда оставляет людям вместо похищенных человеческих детей. По этой
причине опытные повитухи и родные старались ни на минут}' не оставлять
роженицу с ребенком в бане одних: считалось, что если только ребенок
останется один без присмотра, банник может украсть его, оставив на его
месте свое собственное дитя — уродливого подменыша, сильно отстающего в
развитии, который потом умрет или превратится в банный веник или в
головешку; при этом банник может не только похитить ребенка, но и
погубить мать. Однако, хотя во многих местах считалось, что банник может
по злобе навредить роженице и новорожденному, в некоторых местах верили,
что банник очень любит, когда родильницы приходят жить к нему в баню до
третьего дня после родов или даже на неделю (как это было заведено в
хороших семьях); существовало даже поверье, что первый раз банник
появляется в бане как раз после того, как там побывает роженица, а «если
в какой бай-не не бывало рожениц, то нет в ней и байного» (возможно, это
поверье было связано с представлениями о том, что домашние духи по
своему происхождению являются душами умерших предков).
Впрочем, подобные поверья о милостивых и благосклонных к человеку
банниках (олицетворяющих, очевидно, «благостную» сторону бани) были
достаточно редки. Как правило, банник (наряду с овинником) воспринимался
как один из самых вредоносных и недобрых домашних духов, хотя, являясь
все-таки «своим», имеющим прямое отношение к человеческому жилищу и
сфере обычной человеческой жизни существом, считался несколько менее
опасным, чем «чужие» духи, обитающие за пределами освоенного и обжитого
человеком пространства (т.е. лешие, водяные, упыри и пр.). Как домашний
дух, банник мог даже защищать людей от этой враждебной нечисти: так,
например, в быличке из Владимирской губ. банник укрывает в бане мужика,
попросившего защиты от гнавшегося за ним упыря, и сам дерется с упырем,
не подпуская его к человеку; в новгородской быличке мужик просит банника
пустить его переночевать и видит, как в полночь в баню приходит овинник,
который хочет задушить мужика и которого прогоняет «банный хозяин» («Лег
это я на полок и заснул. Вдруг входит такой мужчина, ровно как
подовинник, и говорит: «Эй, хозяин, на беседу звал, а сам ночлежников
пускаешь, я его задушу!» Вдруг поднимается половица, выходит хозяин и
говорит: «Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его». И начали они
бороться.., Хозяин (банник) и кричит мне: «Сними крест да хлещи его!» Я
начал хлестать, и вдруг оба пропали»). Но тем не менее, в былинках тех
же мест банник нередко сам является причиной гибели человека: он душит
заночевавших в бане, запаривает до смерти и т.д. Он: недоброжелателен
даже к хозяевам бани и, будучи рассержен на что-то, не даст мыться
никому: «всех из бани-то повыгонит». Особенно же часто его гнев в
былинках и рассказах обращается на выпивох и пьяных, а также на
«ночлежников»: по народному убеждению, людей, ночующих в бане, банник
непременно задавит, особенно если они пришли, не испросив его разрешения
(по этой причине ночевать в банях обычно решались только самые «лихие»
люди, чаще всего — бродяги и беглые, «которым/как известно, все на свете
нипочем», а обычные люди, например, идущие на заработки, часто
предпочитали ночевать в стогах иле под кустами, чем в банях). Считалось
также, что банник не любит тех людей, которые хвастаются посещением его
жилища в неурочное время, и, дождавшись. когда они придут мыться,
непременно душит их угаром.
Для того, чтобы банник не причинял вреда приходящим в баню, его
всячески задабривали. Так, например, для того, чтобы не сердить «банного
хозяина», в бане обычно старались не шуметь и не ругаться (хотя иногда и
считалось, что именно бранной и матерной руганью можно отогнать
банника). Саму баню хозяева старались содержать в чистоте, чтобы банник
не сердился, и при этом иногда верили, что если «банный хозяин» доволен
хозяевами, то помогает убирать в бане, подметая пол веником и т.д.
Жертвы баннику приносили обычно при постройке новой бани, а также в
некоторые большие праздники и в тех случаях, когда банник начинал пугать
и беспокоить моющихся. Так, во многих местах, желая расположить к себе
банника, хозяева, идя в первый раз в новую баню, брали с собой ржаной
хлеб, круто посыпанный крупной солью, и оставляли его в бане в дар
баннику; иногда также сыпали соль сверху на каменку. Для того, чтобы
банник «не стращал моющихся и удалял из бани угар», под порогом бани
хоронили задушенную (а не зарезанную) и неощипанную черную курицу (реже
петуха), причем, закопав курицу, уходили, пятясь задом и кланяясь.
Обычно такую жертву также приносили новой бане, и особенно бане,
отстроенной после пожара, стараясь подгадать время под Чистый четверг на
Страстной неделе. Вероятно, это время выбирали потому, что некогда, во
времена язычества, именно в Чистый четверг и именно в бане славяне
задабривали враждебные души умерших: «И мылница топят, и на печь льют, и
попел посреде сыплют следа ради. И глаголють: "Мыйтеся!" И чехли вешають
и убруси, и велят ся терти. Беси же смиются злоумию их (хозяев дома). И
вълезаше мыются, и порплются в попели том, яко и кури след свой
показа-ют на попеле ...и трутся чехлы и убрусы теми. И приходят топившей
мовници и глядают на попеле следа и егда видять на попели след и
глаголють: "Приходили к нам навья мытся!"» Банник, несомненно,
воспринимался крестьянами как недобрый дух; в то же время, он, как и
другие домашние духи, соотносился с душами умерших, с заложивши
покойниками. Поэтому и обряд задабривания его мог происходить примерно
таким же образом и в то же время, что и обряд задабривания навий в
дохристианскую старину.
Почести баннику во многих местах обязательно оказывали и при каждом
посещении бани. Так, например, практически повсеместно крестьяне, идя в
баню мыться, всегда сперва просились у «хозяина», и лишь потом шли
париться (причем в некоторых местах, забираясь на полок, еще
приговаривали: «Хрещеный на полок, нехрещеный с полка>>). Вымывшись и
выходя из бани, на полке обычно оставляли, не благословив и не
перекрестив, ведро воды, кусочек мыла и веник для банника, а затем
благодарили «баенушку» как радушного хозяина; или даже, перекрестившись,
обращались к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а ним на доброе
здоровье».
Как правило, вступать в прямой контакт с банником, существом
опасным и, в общем, весьма недобрым, крестьяне избегали. Но в некоторых
случаях люди намеренно старались встретиться с «банным хозяином» ,
надеясь получить от него какую-либо вещь или услугу, узнать будущее и
т.д.
Так, например, баня в народном быту была обычным местом для гаданий, а
ее таинственный обитатель — банник — часто принимал непосредственное
участие в девичьих гаданиях. Гадания эти могли проходить по-разному, но,
в общем, все они сводились к тому, что гадающие приходили к бане и
спрашивали банника о будущем. Так, северорусские девушки, гадая о
замужестве на Святках, брали землю из-под девяти столбов забора и затем
бросали ее на каменку с приговором: «Байничек, девятиугольничек! Скажи,
за кем мне быть замужем?» В полночь девушки шли к бане, завернув подол
на голову, обнажали ягодицы и пятясь входили в баню, приговаривая:
«Мужик богатый, ударь меня рукой мохнатой!»; считалось, что если к
голому телу прикоснется волосатая рука, то жених будет богатый, если
безволосая и жесткая — то бедный и лютый, а если мягкая — у жениха будет
мягкий характер. Схожие гадания известны во многих местах: девушки,
гадая о замужестве, на святки в полночь подходили к челу каменки или
снаружи к окну или двери бани, просовывали в двери голую спину или
совали руку в дымник, ожидая прикосновения банника; считалось, что если
банник прикоснется мохнатой рукой — жених будет богатый, если голой
рукой — бедный, если ударит когтистой лапой — к беде, если нежно
погладит мохнатой и мягкой, шелковистой и большой ладонью — к счастью.
При этом, по народному убеждению, такие способы гадания были сопряжены с
некоторой опасностью, так как банник мог навредить гадающим: например, в
одной быличке банник задавил пришедшую в баню гадать девушку; в другой
быличке девушке, сунувшей руку в банное окошко, он сковал пальцы
железными кольцами («все пальцы сковал в одно место, так что и разжать
их нельзя было»), и т.д.
Еще одной причиной для небезопасных контактов с «банным хозяином»
было нахождение у банника неких таинственных волшебных предметов:
шапки-невидимки, «беспереводного целкового» и т.п. Так, например, во
многих местах было известно поверье о том, что раз в год, на Пасху,
ловкий человек может добыть у банника шапку-невидимку. Для этого
необходимо в Пасхальную полночь пойти в баню, положить нательный крест и
нож в левый сапог, сесть лицом к стене и все проклясть; тогда, по
народному убеждению, из-под полка появится старик и даст шапку-невидимку
(при этом иногда считалось, что человек, получивший такую шапку, может
стать колдуном после Вознесения). В других местах полагали, что
шапку-невидимку можно отобрать у банника во время «христовской заутрени»
, для чего нужно пойти в баню и найти там банника, который в это время
обыкновенно спит, снять с него шапку и с нею как можно скорее бежать в
церковь, чтобы добежать до нее прежде, чем банник проснется (считалось,
что если человек не успеет добежать до церкви, то проснувшийся и
рассерженный банник непременно догонит и убьет его). Для получения же у
банника «беспереводного целкового» (т.е. монеты, которая всегда
возвращается к хозяину), по народному убеждению, нужно спеленать черную
кошку и в полночь бросить ее в баню со следующим приговором: «На тебе
ребенка, дай мне беспереводный целковый!»; затем следует быстро выбежать
из бани и крестом очертить себя три раза, тогда банник (или, по другому
варианту, черт) не сможет навредить и даст желанную монету.
М. Власова "Русские суеверия" Санкт-Петербург издательство "Азбука-классика"
2001.
БАННАЯ БАБУШКА, БАЯННАЯ МАТУШКА
- мифическое существо, обитающее
в бане: дряхлая добрая старушка, лечит от всех болезней.
Появление банной бабушки иногда непосредственно связано с родами: она
сопутствует роженице и ребенку; обычно доброжелательна к слабым,
больным.
Баня всегда была насущно необходима
для крестьян, часто жизнь крестьянских детей начиналась в бане, куда —
вместе с повивальной бабкой — удалялась роженица и где она находилась в
течение некоторого времени после родов. «Новорожденного и мать водили
каждый день в баню, мыли и парили, приговаривая: „Банька — вторая мать"»
<Авдеева, 1842>. В Новгородской губернии новорожденного троекратно
приносили в баню и окачивали наговоренной водой.
Омовение роженицы и младенца,
сопровождаемое магическими действиями, нередко совершалось в несколько
этапов: «После родов бабка идет с ребенком и его матерью в баню; в бане
берет кусочек хлеба и говорит в него слова: „Как на хлеб-на соль и на
камешок ничто не приходит, так бы и на рабицу Божию [имя] ничто не
приходило: не притчи, не прикосы, не озевы, не оговоры и никакие скорби.
Поставлю я кругом тебя (родильницы) тын железный от земли до неба, от
востоку да запада" (хлеб кладется в пазуху родильнице).
В бане бабка в воду, в которой будет
мыть младенца, кладет три камешка, которые берет из избы, с улицы и из
бани, и говорит: „Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Как эти камешки
спят и молчат, никогда не кричат, не ревят и ничего они не знают, ни
уроков, ни призору, ни озеву, ни оговору и никакой скорби, так бы и у
меня раб Божий младенец спал бы и молчал никогда не кричал, не ревел и
ничего бы он не знал: ни уроков, ни призору, ни озеву, ни оговору и
никакой скорби. Будьте мои слова плотно на плотно, крепко на крепко; к
моим словам ключ и замок и булатна печать".
Часть воды бабка наливает на каменку и говорит: „Мою я младенца в жару
да в пару, как идет из каменки жар, из дымника пар, из сеней дым, так бы
сходили с раба Божьего всякие скорби и болезни"» (Арх.) <Ефименко,
1878>.
По сообщению из Вятской губернии,
выпарив роженицу в бане, повитуха парила и новорожденного, обращаясь при
этом к бабушке Соломониде, легендарной восприемнице Христа, — и к самой
бане: «Бабушка Соломоньюшка Христа парила да и нам парку оставила.
Господи благослови! Ручки, растите, толстейте, ядренейте; ножки, ходите,
свое тело носите; язык, говори, свою голову корми! Бабушка Соломоньюшка
парила и правила, у Бога милости просила. Не будь седун, будь ходун;
банюшки-паруши слушай: пар да баня да вольное дело! Банюшки да воды
слушай. Не слушай ни уроков, ни причищев, ни урочищев, не от худых, не
от добрых, не от девок пустоволосок. Живи да толстей да ядреней».
В Симбирской губернии приговаривали так: «Не я тебя парю, не я тебя
правлю — парит бабка Саломия, и здоровье подает» <Демич, 1891>.
Банная бабушка, по-видимому,
сверхъестественный «двойник» бабушки-повитухи (см. БАБКА); одновременно
это и дух, «хозяйка» «бани-целительницы и бани-восприемницы». Упоминания
о ней в материалах XIX —XX вв. немногочисленны.
БАННАЯ СТАРОСТА — старшая над
другими «хозяйка» бани.
Упоминание о банной старосте содержится в одной из быличек, записанных в
80-х гг. XX в.: «Когда-то родильница в бане мылась с ребенком и
напросилась: „Банная староста, пусти меня в байну, пусти
помыться и сохрани". Вот байники идут и нацали ее давить. А банная
староста говорит: „Зацем давите, она ведь напросилась, идите в другую
баню, там не напросились". В другой байне банники кого-то и задавили. А
одна воду не оставила, ни капли. Ей банная староста и привиделась во
сне. „Зацем, — говорит, — воду ни капли не оставила, у меня тоже ведь
дети есть"» (Печ.) <Черепанова, 1996>.
БАННИК, БАЕННИК, БАЕННЫЙ (ЖИХАРЬ, ШИШОК), БАЙНИК, БАЙНУШКО, БАЙНЫЙ,
БАННОЙ, БАННУШКО, БАННЫЙ, БАННЫЙ ХОЗЯИН (АПОСТОЛ, БЕС, ДЕД, ПАСТЫРЬ),
БАНЩИК, БАЯННИК, БАЯННЫЙ, ДЕДУШКА БАЯННЫЙ
- дух, «хозяин» бани.
БАЙНИХА, БАННИХА, БАННИЦА — дух бани в облике женщины.
«Говорили... что в бане обитает банный дед, который моется по ночам,
хлещет себя веником и стонет от удовольствия» (Новг.); «В бане видели
чертей, банных анчуток» (Симб.); «В баню не ходят с крестиком — банный
задушит» (Енис); «Овинные, решные, водяные, банные! Скажите, не утайте,
выдадут ли [имя] замуж» [из гадания] (Костр.); «Вот банный съест тебя,
не балуй» (Свердл.); «Овинны, баенны, гуменны, подите царю мост
мостить!» (Арх.).
Банник чаще всего невидим и обнаруживает себя шумом. Как истый
«хозяин» бани, он изгоняет неугодных ему посетителей, кричит, «стукочет»,
кидается камнями: «Один мужик пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то
застукотал на вышки. Они спугались и пошли на вышку благословясь, а там
никого нет. Они спустились и опять стали мытце. Вдруг закричало не
руским голосом: „Уходите скорея, а то заем!" Мужик да баба побежали
домой голы» (Новг.).
Когда банник видим, то предстает чаще всего в страшном обличье: это
черный мохнатый человек, иногда огромного роста, с длинными волосами, с
железными руками, когтями, которыми душит или «запаривает» моющихся.
Иногда он сед и мохнат, иногда — наг и покрыт грязью или листьями от
веников (Волог.). По поверьям жителей некоторых районов России, банник
может быть котом (Арх.); белой кошкой (Карелия); превращается в собаку,
лягушку (Новг., Волог.); в маленькую собачку (Печ.); в белого зайчика
(Лен., Новг., Волог., Карелия) и даже в веник, уголь (Арх.).
Часто коварный «хозяин» бани именуется крестьянами чертом (или
банным нечистиком, шишком, анчуткой). Баня — «уже прямо-таки обиталище
чертей», — считали в начале нашего века в Ярославской губернии. Во
владимирских деревнях, чтобы выгнать черта (прежде чем привести в баню
роженицу), повивальная бабка бросала по углам камни с каменки со
словами: «Черту в лоб!»
В XX в. облик являющейся в бане нечистой силы «осовременивается»:
«Напился и ушел ночевать в баню (повествует житель Терского берега
Белого моря). Вдруг зашаталось! Я чиркнул спичкой — двое стоят у дверей
в шляпах и плащах черных. У меня волоса шапкой! Заматерился и ушел из
бани».
Отметим, однако, что банник и черт — это в общем разные мифологические
персонажи, точнее, «черт» — наименование банника, выражающее самое общее
представление о нем как о «нечистой силе».
По общерусским поверьям, банник обычно обитает под полком или появляется
из-под полка. В повествовании, записанном на Печоре, работник просит
хозяина взять его с собой в баню: «„А ты не забоишься-ле? Ко мне из-под
полка человек выходит. Ты с ума сойдешь". — „Нет, я не боюсь и не сойду
с ума". <...> Роботник пошел, стали мытця, а из-под полка страшной
старик и вылез. Роботник им веники роспарил, оба они и мылись, а потом
старик скатился под полок». Забайкальские крестьяне считали, что, если
человек, услышав возню банника под полком, убежит, «банник изорвет
оставшиеся вещи».
Банник может быть связан своим местопребыванием и с каменкой —
сложенной из больших камней банной печью (Олон., Карелия): «У банника
волосы растрепаны, за каменкой сидит» (Арх.). В восточносибирской
быличке моющаяся позже всех девушка обнаруживает его под лавкой: «...за
водой-то нагнулась, а под лавкой сидит маленький старичок! Голова
большая, борода зеленая! И смотрит на нее. Она кричать и выскочила!»
Банников, или чертей, в бане может быть и несколько (иногда банник
обитает там с женой и детьми).
Некоторый намек на такую «семью» есть в восточносибирской быличке: «И в
банях чудилось тоже. Значит, все перемылись. И пошли вдвоем мать с
ребятишками... Налила, говорит, воды, начинает мыть. А под полком —
полок кверху поднимается — ребенок ревет: „Увяк, увяк..." А тут кто-то и
говорит: „Ну, погоди, я тебя счас помою..." А баба та собралась, ребенка
в пазуху — да нагишом из бани...»
Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления
крестьян о нем как об исконном обитателе и «хозяине» бани. Чаще всего
этот «хозяин» строг, опасен для людей: «Банник человеку не товарищ».
Упоминания о «добром баенном пастыре», у которого просят разрешения
топить баню, единичны.
В поверьях русских крестьян есть и женский персонаж, подобный
«страшному» баннику, — банная обдериха, «занятия» которой исчерпывающе
характеризуются ее названием (см. ОБДЕРИХА).
Есть в русских поверьях и байниха, банниха, банница (Арх., Свердл.,
Тобол.) — по-видимому, самостоятельный банный дух женского пола,
характеризуемый не столь определенно, как обдериха, но в общем сходный
по описаниям с банником: «Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а
там еще хлещутся, парятся: это никто как банница».
Банник, по поверьям, подметает в бане веником, шумит, стучит (Печ.,
Новг.), моет волосы в кипятке (Волог.). Банные хозяева очень любят
париться и моются в четвертый или в третий пар (реже — в седьмой), т.е.
после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно
оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя
мыться в четвертый, третий пар и особенно в одиночку, после захода
солнца или поздно ночью (в полночь).
В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая
охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у
банного хозяина, иногда приговаривая: «Крещеный на полок, некрещеный с
полка». Забайкальские крестьяне просили: «Господин хозяин, пусти в баню
помыться, попариться». Вымывшись, не благословив, не перекрестив,
оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его: «Спасибо
те, байнушко, на парной байночке» (Арх.); «Оставайтесь, баинка-парушка,
мойтесь, хозяин и хозяюшка!» (Волог.). Приглашали: «Хозяин с хозяюшкой,
с малыми детушками, гостите с нам в гости!» (Мурм.). Иногда обращались и
к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье!»
Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника,
который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку,
содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.
Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к
припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать»
(лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый
посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника»
руганью (Новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же «знакомые и
родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и
забивают за полок старушку (Костр.).
Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда
опасны, злы: банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню
и «запаривает» жену крестьянина (Новг.). В баню, где на полке прячется
крестьянин, «входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата
кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и
читает молитву: „Да воскреснет Бог". А они услышали и ему в ответ: „Да
растреснет лоб". Он читает дальше: „Да расточатся враги Его". А они: „Да
раскачается осина". И так до половины отчитывался. Прочитал он всю
молитву, лежит — и кожа на нем. Банники пропали. Утром проснулся, глядь
— а на нем лежит рогожа» (Новг.).
«Всякое несчастье, случившееся с человеком в бане, приписывают проделкам
банника — „хозяина" бани» (Забайк.).
Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе
всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к
персонификации подстерегающих в бане опасностей.
Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и
как дух-охранитель людей — хозяев бани. Он защищает их от «чужих»
банников, «чужой» нечисти. «К одному крестьянину приходит вечером
захожий человек и просит: „Укрой меня в ночи, пусти ночевать". — „Да
места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня
топили?" — „Ну вот и спасибо". — „Ступай с Богом". На другое утро этот
мужик и рассказывает: «Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню
такой мужчина, ровно как под овинник, и говорит: „Эй, хозяин! На беседу
звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!" Вдруг поднимается
половица и выходит хозяин, говоря: „Я его пустил, так я и защищаю, не
тронь его". И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг
друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: „Сними крест да
хлещи его!" Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг
оба пропали» (Новг., Белозер.).
Существенная для крестьянского рода, семьи охранительная роль
банного хозяина (менее ярко, но прослеживающаяся в поверьях и рассказах
о нем) связана с двойственным восприятием самой бани: «Бани совершенно
считаются нечистыми зданиями. Но ходить в баню мыться должен всякий. Кто
не моется в них, тот не считается добрым человеком. В бане не бывает
икон и не делается крестов. С крестом и поясом не ходят в баню...»
(Арх.) <Ефименко, 1877>. Традиционно в крестьянском обиходе баня — место
нечистое, опасное (здесь сказываются и некоторая отдаленность ее от
дома, отсутствие икон и т. п.). В то же время «переходное», очищающее
пространство бани необходимо: в ней смывается не только грязь, но и
болезни, грехи, происходит своеобразное возрождение человека к новой,
чистой жизни.
В житии Юлиании Лазаревской (начало XVII в.) повествуется между
прочим о том, что в земле Муромской «был на людей сильный мор. <...>
Блаженная же (т. е. Юлиания), тайно от свекра и свекрови, зараженных
многих своими руками в бани обмывая исцеляла. <...> Изображения бань с
парящимися в них людьми не редки в миниатюрах наших Синодиков XVI и XVII
вв.» <Высоцкий, 1911>. И в XIX в. лечение «болезней горячечных,
простудных, сыпных горячек, воспалительных очень просто: главную роль
играет баня, печь и теплое содержание» (Арх.) <Ефименко, 1877>.
Баня обязательно топилась не только еженедельно, но и перед
праздниками, и по случаю самых значительных событий крестьянской жизни —
при родах, для невесты накануне свадьбы.
Со времен Древней Руси баню топили и для предков-покойников, умерших
родственников, приглашая их помыться и попариться перед большими
праздниками (особенно в Чистый четверг Страстной недели). Мылись в бане
и перед началом сева, «надеясь, что и семена, и поле будут чистыми» (Забайк.).
Наконец, по мнению ряда ученых, баня — один из самых древних дошедших до
нас прообразов крестьянских жилищ, жилищ наших предков, где обитали и
продолжают обитать, по поверьям XIX —XX вв., разнообразные божества и
наделенные сверхъестественными способностями существа явно не
христианской природы — банный хозяин, проклятые и даже русалки. Они не
только моются в бане, но и вообще пребывают в ней — например, собираются
там на посиделки (проклятые на посиделках в бане плетут лапти) (Новг.).
Очевидно также, что и сама баня, и ее обитатели исконно были и
опасны, и необходимы одновременно. Во многих районах России популярен
рассказ о явлении в бане проклятой девушки, на которой затем женится
парень, решившийся ночью взять с банной каменки камень или сунуть руку в
печную трубу (Новг., Влад., В. Сиб.): «Он, кавалер-парень, в одно
прекрасное время на святках пошел мимо бани и хотел спросить судьбы.
Сунул руку в трубу, а его там схватили...» (Костр.); «Дядя Костя ходил в
баню гадать ночью. Показалось им, что сидит женщина на полке, и она ему
заговорила... Платок ему подала: „Возьми меня замуж, я твоя невеста"» (Мурм.)
(этот сюжет, навеянный распространенным обычаем святочного гадания,
возможно, соотносим и с какими-то более давними предбрачными обрядами,
обычаями).
В бане нередко происходило «посвящение в колдуны» (см. КОЛДУН).
Баня — одно из самых подходящих мест для поддержания сношений
колдующих с чертом (шишком): «А колдун, раз он сумел колдовать, так он
показывал сыну шишка. Зачем сын сказал, что нет никого, ни беса, ни
Шишков, никого нету. Вот колдун и стал говорить: „Я грешный человек,
Бога не могу показать (Бога кто может показать), а грешка я покажу,
шишка... Я вперед уйду в байню, а ты после за мной приди". Ну, малец
справился, попосля его и пошел. Баню открыл... А шишок сидит с отцом на
скамейке! Вот малец назад, и белье забыл, и убег домой. И пока в армию
не взяли, в баню свою не ходил мыться» (Новг.).
По поверьям Олонецкой губернии, у банного хозяина хранится
шапка-невидимка, которую можно получить раз в год. Для этого необходимо
пойти в Пасхальную ночь в баню, положить нательный крест и нож в левый
сапог, сесть лицом к стене и все проклясть. Тогда из-под полка должен
появиться старик с шапкой-невидимкой. Вологодские крестьяне полагали,
что, добывая шапку-невидимку, нужно прийти в баню во время Христовской
заутрени «и найти там банника (обыкновенно в это время спящего), снять с
него шапку и бежать с нею, как можно скорее, в церковь. Если успеешь
добежать до церкви, прежде чем банник проснется, то будешь обладать
шапкой-невидимкой, иначе банник догонит и убьет». В Печорском крае
верили, что получивший такую шапку мог стать колдуном после Вознесения.
Согласно верованиям крестьян, есть у банника и «беспереводный»
целковый. Чтобы получить его, нужно спеленать черную кошку и в полночь
бросить ее в баню с приговором: «На тебе ребенка, дай мне беспереводный
целковый!» — затем быстро выбежать и крестом очертить себя три раза
(Ворон.).
Баня — обычное место гаданий. «Иногда в бане оставляли на ночь гребень и
просили: „Суженый-ряженый, скажи мне сущую правду, какие волосы у моего
жениха". Если назавтра на гребне оказывались мягкие русые волосы, то
считали, что и жених будет русый, с хорошим характером. Некоторые смелые
девушки ставили в бане зеркало и настойчиво просили: „Суженый-ряженый,
приходи, приходи, в зеркало погляди". Если появилось чье-либо
изображение, не оглядывайся, а то задушит» (Забайк.) <Болонев, 1978>.
Чтобы увидеть суженую или суженого, садились в бане перед каменкой и
глядели в зеркало (Енис).
«Севернорусские девушки берут землю из-под девяти столбов забора,
бросают ее на каменку и приговаривают: „Байничек, девятиугольничек!
Скажи, за кем мне быть замужем?" <...> ...отправляются в полночь в баню,
завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и
приговаривают: „Мужик богатый, ударь по ж... рукой мохнатой!" Если к
телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и
жесткая, он будет бедным и лютым, если мягкая, у него будет мягкий
характер» <3еленин, 1991>.
Во время Святок, при огне, девицы приходят в баню, «снимают пояс,
крест, распускают косы и расстегивают все пуговицы, ставят одну в
середину, а вокруг ее водят черту и поочередно смотрят в зеркало со
словами: „Придите сорок чертей с чертенятами, из-под пеньев, из-под
кореньев и из других мест". Черти должны „показать" суженого или
показаться в его облике. Если при этом покажется, что в зеркале выходит
черт по пояс, то надо „расчерчиваться" (это опасно); если же черт
является в полный рост, то девушкам грозит гибель» (Костр.). В
Сургутском крае на Святки баню топили для нечистого, который приходил
париться; затем он либо благодарил ожидавшую у дверей девушку, просил
подать ему чистое белье (к замужеству), либо требовал подать гроб (к
смерти). Все такие гадания считались очень опасными, поскольку
вызываемый нечистый, по поверьям, нередко покидал магический круг,
которым его очерчивали, и губил гадающих.
Из Владимирской губернии сообщали, что «долго болеющего и
помирающего и дурно ведшего себя человека переносят в баню, крышу
которой несколько приподнимают осиновыми клиньями, с тем чтобы черт
забрался в образовавшуюся щель и поскорее покончил с больным, забрал бы
его душу с собою в ад».
По мнению крестьян ряда районов России, баня — наиболее подходящее
место для кликуш, подвергшихся неизлечимой порче. Они «особенно
беснуются на Рождество и Пасху», и тогда «родственники не пускают их в
церковь, а к этому времени топят баню, и порченные лежат там все
праздники; в нечистом банном месте им лучше» <Краинский, 1900>.
Баня с ее всесведущими обитателями и в XX в. остается одним из
самых удобных мест для гаданий, а в рассказах крестьян, в быличках —
местом для обучения колдовству, искусству игры на музыкальных
инструментах (см. ШИШОК), даже для сватовства, — и все это с участием
банника-черта, «хозяина» бани, каменки, очага, возможно, некогда — и
«хозяина» крестьянского жилища, от которого зависела судьба семьи,
человека. В последней ипостаси (менее прослеживаемой в XIX —XX вв.)
банник ближе к наделенным универсальной властью языческим божествам
(некоторые исследователи сопоставляют его с древнерусским Волосом), к
божествам очага, покровителям семьи.
Не случайно поэтому в русских поверьях есть не столь опасное и даже
доброжелательное по отношению к людям существо, обитающее в бане, —
банная бабушка, матушка. Кстати, по распространенным представлениям,
банник поселяется в бане после того, как в ней появляется на свет
ребенок, что опять-таки связывает банника с судьбами семьи и ее
новорожденных. «Если в какой байне не бывало рожениц, то нет в ней и
байного» (Новг.).
Однако коварный банник и здесь оборачивается своей опасной,
наиболее ярко проявляющейся в поверьях XIX —XX вв. стороной: банник
может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть
младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и
плохо растут.
В восточносибирской быличке банник, недовольный местом, на котором
построена баня, насылает болезнь на дочку хозяев бани: «В это время в их
доме остановился старик проезжий. У него-то и спросил отец, почему
девочка болеет. Тот посмотрел и сказал сходить в двенадцать часов на
кладбище, накрыть стол белой скатертью и поставить на него две рюмки и
бутылку водки. Причем рюмки должны быть не граненые, не с рисунком, а
простые, светлые.
Все так и сделал отец. Стоит и ждет. Вдруг слышит: водка
наливается. Он повернулся, а никого не видит. Смотрит, а рюмка уже
пустая, и вдруг кто-то говорит:
— Баня у тебя не на месте.
Послушался отец и стал разбирать баню. А девочка помаленьку стала
выздоравливать. <...>
Видно, правду говорил он, что баннику место не понравилось». Чтобы
задобрить банного хозяина, в некоторых районах России под полком новой
бани в Чистый четверг Страстной недели закапывали задушенную черную
курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь. Когда топили новую
баню, сверху на каменку бросали соль (Волог.) или оставляли в бане
хлеб-соль, «чтобы банник не стращал моющихся и удалял из бани угар»
(Влад.).
"Энциклопедия суеверий" "Локид" - "Миф" Москва 1995
БАННИК (БАЕННИК)
Мифологическим хозяином бани в
русской народной традиции считается банник (баенник) — "особая порода
домовых, злой дух, поселяющийся в бане; пар выживает его временно, а в
нетопленой он живет всегда; он не любит родильниц, которых, однако, по
тесноте в избе, всегда выводят в баню; но их там нельзя покидать одних"
[1].
Баенник "поселяется во всякой бане
за каменкой, всего же чаще под полком, на котором обычно парятся..."
Верят, что баенник всегда
моется после всех, обыкновенно разделяющихся на три очереди, а потому
четвертой перемены или четвертого пара все боятся: "он" накинется, —
станет бросаться горячими камнями из каменки, плескаться кипятком; если
не убежишь умеючи, т. е.
задом наперед, он может совсем зашпа-рить. Этот час дух считает своим и
позволяет мыться только чертям; для людей банная пора в деревнях
обыкновенно полагается около 5-7 часов пополудни.
После трех перемен посетителей в
бане моются черти, лешие, овинники и сами баенники. Если в это время
пойдет кто париться в баню, то живым оттуда не выйдет: черти его
задушат, а людям покажется, что тот человек угорел или запарился.
Повсеместно на Руси распространено поверье об этой четвертой роковой
банной "смене".
Заискивают расположение банника тем,
что приносят ему угощение из куска ржаного хлеба, круто посыпают крупной
солью...
Не любит баенник также и тех
смельчаков, которые выхвастываются посещением его жилища не в указанное
безопасное время. Так как на нем лежит прямая обязанность удалять из
бани угар, то в его же праве наводить его на тех, кем он недоволен. На
такие случаи существует много рассказов.
Нарушающих установленные им правила
и требования баенник немедленно наказывает своим судом, хотя бы в виде
такого, который испытал на себе рассказчик из пензенских мужичков. Перед
праздником, запоздав в дороге, забрался он в свою баню уже после
полуночного часа. Раздеваясь второпях, он вместе с рубахой прихватил с
шеи крест, а когда полез на полок париться, то никак не мог оттуда
слезть "по-добру, по-здорову". Веники сами собой так и бьют по бокам.
Кое-как слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что и не отдерешь.
А веники все свое делают — хлещут. Спохватилась баба, что долго нет
мужа, стала в оконце звать — не откликается, начала ломиться в дверь —
не поддается. Вызвонила она разом соседей. Эти пришли помогать; рубили
дверь топорами: только искры летят, а щепок нет. Пришла на выручку
баба-знахарка, окропила дверь святой водой, прочла свою молитву и
отворила. Мужик лежит без памяти; насилу оттерли его снегом.
Опытные люди отвращают злые наветы
своих баенников тем вниманием, какое оказывают всякий раз при выходе из
бани. Всегда в кадушках оставляют немного воды (и непременно) и хоть
маленький* кусочек мыла, если только не мылись щелоком; веники же
никогда не уносят в избу. Вот почему зачастую и повсеместно
рассказывают, как, проходя ночью мимо бани, слышали с каким озорством и
усердием хлещутся там черти и при этом жужжат, словно бы разговаривают,
но без слов...
Вообще шутить с собой баенник не
позволяет, но разрешает на святках приходить к нему завораживаться и по
выставленному в двери заду либо бьет когтистой лапой — к беде, либо
нежно гладит мохнатой и мягкой, как шелковая, большой ладонью - на
счастье" [2].
На Русском Севере банника зовут "жи-харем".
"В представлении поморов "жихарь" является очень злым. В с. Лапине ...
рассказывали, как "жихорь" раз содрал со старухи кожу и растянул эту
кожу на "каменницу" (печь в бане) "сушиться". Старуха эта пошла поздно
ночью одна в баню. Говорят, что "жихарь" очень страшный, весь черный,
любит "напускать" страху и если ночью одному прийти мыться — то может
убить, почему редко ночью в бане моется один человек" [3].
Мифологические рассказы о баннике
можно еще услышать и в современной России [4].
См. БАНЯ*; ЧЕРНЫЙ ПЕТУХ.
"Славянская магия и ведовство" Леонард Малевин, Павел Гросс, Изд. дом "РИПОЛ
КЛАССИК" Москва 2002
Банник
Банник, дух бани, стоящей вовсе
на отшибе, на краю двора, а то и за его пределами, — был попросту
опасен. В древности слово «нечистый» означало вовсе не что-то греховное
или дурное, а просто менее священное, более доступное действию недобро
настроенных по отношению к человеку сил. О Баннике и в наши дни
рассказывают немало жутких историй. Он представляется в виде крохотного,
но очень сильного старичка, голого, с длинной, покрытой плесенью
бородой. Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, иногда
происходящие в бане. Любимое развлечение Банника — шпарить моющихся
кипятком, раскалывать камни в печке-каменке и «стрелять» ими в людей.
Может он и затащить в горячую печку и содрать клок кожи с живого.
Впрочем, с ним можно поладить. Знающие люди всегда оставляют Баннику
хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда друг друга
не подгоняют — Банник этого не выносит, сердится. А уж если попал под
руку Баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу Овинника или
Домового: «Батюшка Домовой! Выручи!»
Словарь "Мифы языческой Руси" В.А. Иванов, В. В. Иванов. Ярославль
"Академия холдинг" 2001 г.
БАННИК — одна из разновидностей
домового, дух бани. Поселяется и обитает, как правило, под банным полком
или за каменкой, но может жить и в вениках, заготовленных на зиму, но
еще не бывших в употреблении. Он боится горячего пара, а в нетопленой
бане обитает всегда.
Не любит банник рожениц — им ходить
в баню противопоказано, по крайней мере их нельзя
оставлять в бане одних. Не любит, если приходят в баню мыться после
полуночи: сам в это время вместе с чертями да лешими моется. Моется он
четвертым паром, поэтому люди в четвертую очередь ходить в баню не
любят: банник может и кипятком плеснуть. Если уж подобное случится, то
от банника надо уходить задом наперед. Не любит он, когда пьяные парятся
— может усыпить и запарить.
Представляется банник в виде маленького голого человечка, голого
старичка с толстыми, длинными губами и красноватыми глазами, грязного,
облепленного листьями веника. Банник в женском облике — это голая,
страшная старуха Банниха.
Чтобы добиться расположения банника, ему приносят кусок черного
хлеба, круто посыпанный солью, и оставляют на полке ведро воды и веник.
При выходе из бани банника благодарят словами: «Спасибо те, байнушко, на
парной байнечке».
"Древняя Русь в лицах боги, герои, люди" Б. Путилов - СПб, Азбука, 1999.
Банник
Домашние бани на Руси издавна
почти обязательно входили в состав жилого комплекса. Их ставили по
берегам рек или озер, а то и во дворе, поблизости от колодцев. В парной
бане не только мылись, но и лечились от разных болезней (по пословице:
«Баня парит, баня правит, баня все исправит»). В ней совершали некоторые
обряды, например, в бане накануне венчания происходило обрядовое купанье
невесты — под грустные песни подруг и причитания. В баню, как и в овин,
приходили гадать девушки, желавшие узнать свою судьбу. Из-под девяти
заборных столбов они брали землю и бросали ее на каменку, приговаривая:
«Байничек девятиугольничек! Скажи, за кем мне быть замужем». В ответ
банник должен был погладить спрашивавшую. Был и другой вид гаданья:
девушки ночью голыми выскакивали из бани и бросались в
снег, а наутро, рассматривая отпечатки, гадали об их значении.
Все эти и другие действия не были случайными. У русских с древних времен
существовал культ бани. Он поддерживался верой в ее очистительную и
целебную силу. Баня была источником удовольствия для людей, хорошо
потрудившихся в течение недели. Но частью культа был и страх перед
баней: как это ни странно, ее считали местом «нечистым», «поганым»,
опасным, в ней таилась беда, от которой следовало беречься. В народной
песне об этом так сказано:
На болоте баня рублена.
По сырому бору катана,
На лютых зверях вожена,
На проклятом месте ставлена.
Эти темные, таинственные, даже
враждебные человеку свойства бани, ее «нечистота» воплощены в народных
представлениях о нечистом духе — баннике (у белорусов — лазнике).
Считалось, что банник постоянно живет в нетопленой бане, за каменкой или
под полом, а когда баню топят, где-то укрывается.
 Банник.
Художник И. Билибин
О внешности его известно мало: это нагой
старик, немытое тело его покрыто налипшими листьями от березовых
веников. Он всегда готов навредить пришедшим людям, рассердившись
(например, если моющиеся громко говорили в бане или стучали тазами), он,
невидимый, бросался горячими камнями, плескал кипятком.
Считалось, что семья могла без опаски пользоваться баней только в
три очереди, после третьей («третьего пара») шел мыться сам банник,
причем собирал также леших, овинников и прочую нечисть. Если человек
попадал на четвертый пар — живым ему было не уйти. Чтобы задобрить
банника, ему приносили хлеб с солью, оставляли для него воду в кадках,
дарили (жертвовали) черную курицу. По выходе их бани говорили: «Спасибо
те, байнушко, на парной байночке».
С. В. Максимов "Крестная сила, нечистая сила", "Издательство АСТ" Уроки
колдовства 1999 г.
БАННИК
Закоптелыми и обветшалыми стоят врассыпную, по оврагам и
косогорам, утлые баньки, нарочно выставленные из порядка прочих
деревенских строений, готовые вспыхнуть, как порох, непрочные и
недолговечные. По всем внешним признакам видно, что о них никто не
заботился, и, изживая недолгий век в полном забросе, бани всегда имеют
вид зданий, обреченных на слом. А между тем их задымленные стены слышат
первые крики новорожденного русской крестьянской семьи и первые вздохи
будущего кормильца-пахаря. Здесь, в жарком пару, расправляет он, когда
придет в возраст, натруженные тяжелой работой члены тела и смывает
трудовой пот, чтобы освеженным и подбодренным идти на новые бесконечные
труды. Сюда несет свою тоску молодая девушка, обреченная посвятить свои
силы чужой семье и отдать свою волю в иные руки; здесь в последний раз
тоскует она о родительском доме накануне того дня, когда примет «закон»
и благословение церкви. Под такими тягостными впечатлениями в одном из
причтов, засчитывающих баню-парушу в число живых недоброхотов,
выговорилось про нее такое укоризненное слово:
На чужой-то, на сторонушке,
На злодейке незнакомой:
На болоте баня
рублена,
По сырому бору катана,
На лютых зверях вожена,
На проклятом
месте ставлена.
Укоры справедливы. Несмотря на то что «баня парит, баня
правит, баня все исправит», она издревле признается нечистым местом, а
после полуночи считается даже опасным и страшным: не всякий решается
туда заглянуть, и каждый готов ожидать какой-нибудь неприятности,
какой-нибудь случайной и неожиданной встречи. Такая встреча может
произойти с тем нечистым духом из нежити, который под именем банника
поселяется во всякой бане за каменкой, всего же чаще под полком, на
котором обычно парятся. Всему русскому люду известен он за злого
недоброхота. «Нет злее банника, да нет его добрее», — говорят в коренной
Новгородчине под Белозерском; но здесь же твердо верят в его всегдашнюю
готовность вредить и строго соблюдают правила угодничества и
заискивания.
Верят, что банник всегда моется после всех, обыкновенно разделяющихся на
три очереди, а потому четвертой перемены или четвертого пара все боятся:
«он» накинется — станет бросаться горячими камнями из каменки,
плескаться кипятком; если не убежишь умеючи, т.е. задом наперед, он
может совсем зашпарить. Этот час дух считает своим и позволяет мыться
только чертям; для людей же банная пора в деревнях обыкновенно
полагается около 5—7 часов по полудни.
После трех перемен посетителей в бане моются черти, лешие, овинники и
сами банники. Если кто-нибудь в это время пойдет париться в баню, то
живым оттуда не выйдет: черти его задушат, а людям покажется, что тот человек
угорел или запарился. Это поверье о четвертой роковой банной «смене»
распространено на Руси повсеместно.
Заискивают расположение банника тем, что приносят ему угощение из куска
ржаного хлеба, круто посыпанного крупной солью. А чтобы навсегда отнять
у него силу и охоту вредить, ему приносят в дар черную курицу. Когда
выстроят после пожара новую баню, то такую курицу, не ощипывая перьев,
душат (а не режут) и в таком виде закапывают в землю под порогом бани,
стараясь подогнать время под чистый четверг. Закопавши крицу, уходят из
бани задом и все время отвешивают поклоны на баню бессменному и
сердитому жильцу ее. Банник стремится владеть баней нераздельно и
недоволен всяким, покусившимся на его права, хотя бы и временно. Зная
про то, редкий путник, застигнутый ночью, решится искать здесь приюта,
кроме разве сибирских бродяг и беглых, которым, как известно, все на
свете нипочем. Идущий же на заработки и не имеющий чем заплатить за
ночлег, предпочитает выспаться где-нибудь в стогу, под сараем, под
ракитовым или можжевеловым кустом. Насколько банник высоко ценит прямую
цель назначения своего жилища, видно из того, что он мстит тем хозяевам,
которые это назначение изменяют. Так, во многих северных лесных
местностях (например, в Вологодской губернии) в баню вовсе не ходят,
предпочитая париться в печках, которые занимают целую 1/3 избы. Бани же
здесь хотя и существуют, но благодаря хорошим урожаям льна и по причине
усиленных заграничных требований этого продукта, сбываемого через
архангельский порт, они превращены в маленькие фабрички-трепальни и
чесальни. Тех, кто залезает в печь, банник, помимо власти и разрешения
домового, иногда так плотно заставляет заслонкой, что либо вытащат их в
обмороке, либо они совсем задохнутся1. Не любит банник также и тех
смельчаков, которые хвастаются посещением его жилища не в указанное
время. Так как на нем лежит прямая обязанность удалять из бани угар, то
в его же праве наводить угар на тех, кем он недоволен. На такие случаи
существует много рассказов.
Нарушающих установленные им правила и требования банник немедленно
наказывает своим судом, хотя бы вроде следующего, который испытал на
себе рассказчик из пензенских мужичков. Как-то, запоздавши в дороге,
забрался он, перед праздником, в свою баню после полуночного часа. Но,
раздеваясь, второпях вместе с рубахой прихватил с шеи крест, а когда
полез на полок париться, то никак не мог оттуда слезть
подобру-поздорову. Веники сами собой так и бьют по бокам. Кое-как,
однако, слез, сунулся в дверь, а она так притворена, что и не отдерешь.
А веники все свое делают — хлещут. Спохватилась баба, что долго нет
мужа, стала в оконце звать — не откликается, начала ломиться в дверь —
не поддается. Выкликала она ревом соседей. Эти пришли помогать: рубили
дверь топорами — только искры летят, а щепок нет. Пришла на выручку
баба-знахарка, окропила дверь святой водой, прочла свою молитву и
отворила. Мужик лежал без памяти; насилу оттерли его снегом.
Опытные люди отвращают злые наветы
своих банников тем вниманием, какое оказывают им всякий раз при выходе
из бани. Всегда в кадушках оставляют не много воды и хоть маленький кусочек мыла, если только не мылись щелоком;
веники же никогда не уносят в избу. Вот почему зачастую рассказывают,
как, проходя ночью мимо бани, слышали, с каким озорством и усердием
хлещутся там черти и при этом жужжат, словно бы разговаривают, но без
слов. Один прохожий осмелился и закричал: «Поприбавьте пару!» — и вдруг
все затихло, а у него у самого мороз побежал по телу и волосы встали
дыбом.
Вообще шутить с собой банник не позволяет, но разрешает на святках
приходить к нему завораживаться, причем самое гадание происходит
следующим образом: гадающий просовывает в двери бани голую спину, а
банник либо бьет его когтистой лапой — к беде, либо нежно гладит
мохнатой и мягкой, как шелковая, большой ладонью — к счастью. Собрались
на святки (около Кадникова, Вологодской губернии) девушки на беседу, а
ребята на что-то рассердились на них — не пришли. Сделалось скучно, одна
девка и говорит подругам:
— Пойдемте, девки, слушать к бане, что нам банник скажет.
Две девки согласились и пошли. Одна и говорит:
— Сунь-ка, девка, руку в окно: банник-от насадит тебе золотых колец на
пальцы.
— А ну-ка, девка, давай ты сначала сунь, а потом и я.
Та и сунула, а банник и говорит:
— Вот ты и попалась мне.
За руку схватил и колец насадил, да железных: все пальцы сковал в одно
место, так что и разжать их нельзя было. Кое-как выдернула она из окна
руку, прибежала домой впопыхах и слезах, и лица на ней нет от боли. Едва
собралась она с такими словами:
— Вот, девушки, смотрите, каких банник-от колец насажал. Как же я теперь
буду жить с такой рукой? И какой банник-от страшный: весь мохнатый, и
рука-то у него такая большая и тоже мохнатая. Как насаживал он мне
кольца, я все ревела. Теперь уж больше не пойду к баням слушать2.
В сущности, банник старается быть невидимым, хотя некоторые и уверяют,
что видели его и что он старик, как и все духи, ему сродные: недаром же
они прожили на белом свете и в русском мире такое неисчислимое
количество лет.
Впрочем, хотя этот дух и невидим, но движения его всегда можно слышать в
ночной тишине — и под полком, и за каменкой, и в куче свежих неопаренных
веников. Особенно чутки к подобным звукам роженицы, которых по этой
причине никогда не оставляют в банях в одиночестве: всегда при них
неотлучно находится какая-либо женщина, если не сама бабка-повитуха. Все
твердо убеждены, что банник очень любит, когда приходят к нему жить
родильницы до третьего дня после родов, а тем паче на неделю, как это
водится у богатых и добрых мужиков. Точно так же все бесспорно верят,
что банища — места поганые и очень опасные, и если пожару приведется
освободить их и очистить, то ни один добрый хозяин не решится поставить
тут избу и поселиться: либо одолеют клопы, либо обездолит мышь и
испортит весь носильный скарб. В северных же лесных местах твердо
убеждены, что банник не даст покоя и передушит весь домашний скот: не
поможет тогда ни закладка денег в углах избяного сруба, ни разводка
муравейника среди двора и тому подобное.
Примечания:
1 Во Владимирской губернии, между прочим, держится такое поверье, что
мыться в банях не грешно только мужним женам, а вдовам и девицам грешно,
«но если с молитвой, то и им прощается».
2
Сообщивший этот случай прибавляет, что местные крестьяне считают рассказ
вполне достоверным.
Энциклопедия Брокгауза и Ефрона
Банник
— деревянная цилиндрическая колодка со щеткой,
насаженная на древко. Б. служит для отчистки канала орудия от порохового
нагара, а также для тушения тлеющих частей картуза, остающихся в орудии
невыброшенными и могущих при следующем заряжении произвести
преждевременный выстрел. Для облегчения банения щетка Б. смачивается
водою из баклаг (см. это сл.). Для орудий, стреляющих снарядами со
свинцовою оболочкой, употребляют Б. с металлической щеткой из кардовой
ткани, которая снимает с канала орудия свинец, пристающий к нему при
продолжительной стрельбе.
"Русский народный календарь" издательство "Метафора" 2004
30 декабря — Ананий, Азарин, Мисаил
В православном мире этот зимний день отмечается в честь
памяти трех отроков, живших за 600 лет до Рождества Христова. В те
далекие времена император Навуходоносор, покорив Иерусалим, повелел
порабощенному народу воздвигнуть свою золотую статую и поклоняться ей
как божеству.
Ананий, Азарий и Мисаил, отказавшись от этого, были брошены в
пылающую печь. Но, как гласит предание, за их праведную жизнь и
благочестие по велению Господа пламя в печи внезапно погасло, и отроки
вышли из нее целыми и невредимыми. А император, став невольным
свидетелем столь чудесного спасения, обратился к Богу истинному.
Следует отметить, что эта библейская история «О трех отроках в
пещи» получила в дальнейшем название «Пещное действо» и на протяжении
нескольких веков принародно разыгрывалась в Москве за неделю до
Рождества. А по всей Руси принято было в ночь с 30 на 31 декабря
разжигать большие костры за околицами деревень, бросая в них трех
слепленных из снега кукол. Если огонь под растопившимся снегом затухал
быстро, а костер не дымил — ждали святок ярких и солнечных, беззаботно
пляшущее пламя сильный мороз предсказывало, а если костер продолжал
тлеть, при этом нещадно дымя, готовились к буранам, метелям и ледяным
ветрам. Но в любом случае накануне нового года хозяйки печи топили так,
чтобы на два дня тепла хватило, не забывая, конечно, и о бане, в которой
вся семья парилась, смывая с себя грехи прошедшего года. Хотя сама баня
считалась у православных местом нечистым, потому что ее всякая нежить с
особой охотой посещала. Православные поэтому с крестом в бани не ходили,
снимая его у порога или оставляя дома. А в избе, построенной на месте
сгоревшей бани, обязательно что-нибудь странное приключалось. То ее
вдруг перекашивало, то клопы хозяев заедали, а то нападали полчища
мышей, успевая за считанные дни весь скарб перепортить.
Но мыться в бане все равно должен был каждый, считающий себя
христианином, а того, кто в баню не ходил, считали человеком грешным и
подозрительным. Для моющихся существовали особые правила, согласно
которым, например, нельзя было пить воду, приготовленную для мытья,
громко разговаривать, стучать и мыться «на третьем пару». Он, говорят,
для самого Банника предназначался и его многочисленных подельников —
Обдерих, Навий и даже чертей с чертенятами. А если кому-то хотелось их
увидеть, нужно было прийти в баню глухой полночью, переступить одной
ногой через порог, снять с шеи крест и положить его под пятку. При этом,
если везло и в бане оказывался мирно спящий Банник, следовало сейчас же
сдернуть с его головы шапку и стремглав мчаться в ближайшую церковь.
Успевший добежать становился обладателем волшебной шапки-невидимки, а
тех, кого Банник догонял, никто уже среди живых не видел.
Банник в народе слыл коварным старикашкой, одетым лишь в
отвалившиеся от веников липкие листья. Хотя даже он ценил доброе и
уважительное к себе отношение. Стоило, например, уставшему путнику,
поклонившись в пояс, произнести: «Хозяинушко-батюшко! Пусти
спать-ночевать!», как оттаявший Банник и печь затапливал, и веничками
пришедшего снабжал и даже охранял спящего от всякой нечисти.
А вот его близкого родственника— маленького, но очень злобного и
жестокого банного духа 06-дериху — ничем нельзя было ублажить. Всякое
внезапное, а уж тем более ночное посещение бани, особенно с похвальбой,
что черта бояться не стоит, он пресекал, окатывая вошедшего кипятком.
Поэтому во все времена люди богобоязненные в эту пору бани не посещали,
а для Банника, Обдерихи и их ночных гостей непременно шайку воды
оставляли и маленький обмылочек. С соседями, даже такими беспокойными,
принято было в мире жить.
|
