Пропп В. Я. Русский героический эпос

Энциклопедия Брокгауза и Ефрона

Проф. А. П. СКАФТЫМОВ.   ПОЭТИКА И ГЕНЕЗИС БЫЛИН ОЧЕРКИ

Пропп В. Я. Русский героический эпос

1. ВАСИЛИЙ БУСЛАЕВИЧ И НОВГОРОДЦЫ

2. СМЕРТЬ ВАСИЛИЯ БУСЛАЕВИЧА

ПОЭЗИЯ БУНТА
1. ВАСИЛИЙ БУСЛАЕВИЧ И НОВГОРОДЦЫ

   Две былины о Василии Буслаевиче — о его бунте против Новгорода и о его смерти — представляют собой вершину в развитии тех песен эпоса, содержанием которых служит социальная борьба. Былины о Василии Буслаевиче — чисто новгородское создание. Так два новгородских героя, Садко и Василий Буслаевич, знаменуют собой два разных этапа в развитии русского эпоса. Торговый Новгород, поэтически возвеличенный в былине о Садко, здесь подвергается попытке разрушения и уничтожения. Содержанием этих былин служит бунт Василия Буслаевича против Новгорода. Из более древних

443

былин мы знаем только одну, которая имеет с ней некоторое сходство, — это былина о бунте Ильи Муромца против Владимира, но былина о Василии Буслаевиче носит более ярко выраженный конкретно-исторический характер; сила столкновения в ней во много раз превосходит силу столкновения в былине об Илье и Владимире.
   Василий Буслаевич — герой новгородский, но песни о нем имеют общерусский характер. Содержание и смысл его борьбы были понятны каждому русскому крестьянину, где бы и когда бы эти песни ни исполнялись.
   Художественную силу этих былин прекрасно понимал М. Горький. В письме к К. Федину он писал: «Васька Буслаев — не выдумка, а одно из величайших и, может быть, самое значительное художественное обобщение в нашем фольклоре». Недаром в письме в редакцию «Библиотеки поэта», где предполагалось издать антологию былин, Горький требовал, чтобы в первую голову были даны такие былины, как «Буслаев» и былина о бунте Ильи против Владимира. Горький здесь сделал сопоставление, которое не пришло в голову ни одному из ученых, а между тем именно это сопоставление помогает раскрытию смысла былин о Василии Буслаевиче. Известно также, что Горький собирался написать пьесу «Васька Буслаев» и что вместе с Шаляпиным он работал над либретто для оперы «Васька Буслаев».
   Зародившись в Новгороде, песни о Василии Буслаеве благодаря художественности и идейной значительности своего содержания стали общерусским достоянием.
   Былина о Василии Буслаевиче имеет весьма широкое распространение. Очень часто былина о борьбе его с новгородцами и былина о его смерти объединяются певцами в одно целое. Песня о бунте была записана и опубликована около 20 раз, песня о смерти Василия Буслаевича — около 15 раз, в объединенном виде они были записаны свыше 25 раз. Всего, таким образом, имеется приблизительно 60 опубликованных записей былин о Василии Буслаевиче, которые охватывают все основные районы распространения эпоса к моменту записи.¹
   Василий Буслаевич в изображении ученых либо индивидуалист, наподобие немецкого Зигфрида, либо русский пьяница и буян, «широкая натура», полуразбойник и типичный новгородский ушкуйник. Одними он же изображался как Роберт-Дьявол, заимствованный с Запада, другими — как Иван Грозный, «покоривший» Новгород. Иногда говорится, что он умер нераскаянным, а иногда, что он раскаялся и поехал замаливать

Сноски к стр. 443
1 А. М. Астахова. Былины Севера, т. II, стр. 705. См. также Онч. 97; ср. также Гильф. 2; Аф. 311.

444

свои грехи в Иерусалим. Хотя некоторые отдельные наблюдения были сделаны правильно, старая русская наука не могла понять и определить смысла и значения этой былины.*
   Новгородские былины обратили на себя особое внимание Белинского. Как и в других случаях, недостаток материала не дал Белинскому возможности до конца правильно определить значение образа Василия Буслаевича. Это смог сделать в наши дни Горький. Белинский основывался на варианте Кирши Данилова, испорченном скоморошьей обработкой: в нем, — и это единственный случай, — Василий Буслаевич изображается пьяницей; дружину он набирает себе из боярских детей. На братчине происходит драка и т. д. Драка кончается тем, что новгородские мужики покоряются Василию Буслаевичу и платят ему огромную дань.
   Эта трактовка стоит особняком и не соответствует многочисленным другим записям. Другой источник, которым располагал Белинский, была сказка из сборника Сахарова «Русские народные сказки», 1841. Текст Сахарова представляет собой подделку. Здесь слиты воедино сказка из сборника Чулкова и текст песни Кирши Данилова.¹
   И тем не менее Белинский даже сквозь недостаточный и искаженный материал сумел угадать подлинное значение былины. Первое, что утверждает Белинский, — это органическая связь былины с Новгородом и его общественным строем. Она выражает «историческое значение и гражданственность» Новгорода. Белинский правильно определил, что «Новгород был городом аристократии». Взгляд советской науки на общественный строй Новгорода сводится к тому, что Новгород был аристократической республикой. Белинский понимал также, что в древнем Новгороде происходила интенсивная классовая борьба. «С самого начала поэмы вы видите существование в Новгороде двух сословий — аристократии и черни, которые не совсем в ладу между собой». Отсюда для нас ясна и методология изучения былины: былина должна быть изучена в связи с классовой борьбой древнего Новгорода. Далее, в истории Новгорода одним из решающих моментов было его отношение к Москве. Этот вопрос Белинский решает правильно; он понимает то, чего не понимали некоторые ученые, осуждавшие политику Грозного и видевшие в нем «завоевателя» Новгорода. «Если бы Москва допустила существование Новгорода, он пал бы сам собою и стал бы легкой добычей Польши или Швеции». Торговля развила в новгородцах особый дух молодечества, и Василий Буслаевич художественно выражает эту новгородскую

Сноски к стр. 444
1 Сказки Чулкова и Сахарова, перепечатаны в «Песнях» П. В. Киреевского, см. вып. IV, 1862, приложение, стр. III и XIII.

445

русскую удаль, порожденную теми историческими условиями, в которых находился Новгород. В Буслаеве есть «упоенье молодой жизнью». Он «разрывает, подобно паутине, слабую ткань общественной морали».
   Такова вкратце точка зрения Белинского. Введенный в заблуждение материалом Кирши Данилова, Белинский не до конца вскрыл значение образа Василия Буслаевича и кое в чем ошибался, но он показал ту методологию его изучения, которая должна лечь в основу современного изучения этой песни.¹
   Повествованию о борьбе Василия Буслаевича с новгородцами обычно предшествует упоминание о его отце. Его отцу в отдельных песнях посвящается не более двух-трех строк, но эти строки повторяются столь часто и упорно, что они, по-видимому, зачем-то нужны, несмотря на то, что отец Василия Буслаевича в дальнейшем повествовании не играет никакой роли. Для нас фигура отца важна потому, что ею определяется социальная среда, из которой происходит Василий Буслаевич.
   По началу песни, а также по целому ряду рассеянных в песне деталей можно установить совершенно точно, что старый Буслай мыслится принадлежащим к самому зажиточному слою новгородского населения. Он весьма богат. Как создалось его богатство, об этом не говорится. Он никогда не называется купцом. В одном случае он назван князем. Есть глухие намеки на то, что свое состояние он не унаследовал, а нажил сам. «В твои годы отец без порток ходил» (Рыбн. 198), — так укоряет мать своего сына-бездельника. Но у него была дружина, и он составил себе богатство. Однако это указание в других вариантах не повторяется, хотя оно и не противоречит всему облику отца. Умирая, он оставляет своему сыну огромное богатство.

Оставалось его житье-бытье
И все именье дворянское.
(К. Д. 10)

   Ниже мы увидим, что Василий Буслаевич, его сын, всегда представляется богатым. Он, например, может собрать и один содержать на свои средства большую дружину.
   Во всем остальном отец Василия на первый взгляд кажется фигурой совершенно бесцветной. Он в полном спокойствии доживает до глубокой старости — чаще всего до 90 лет — и мирно опочивает, оставив малолетнего сына на руках вдовы. Он рисуется смиренным старцем, который не вмешивается в политическую жизнь.

Сноски к стр. 445
1 См. В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. V, стр. 401—415.

446

С Новым Городом не спаривал,
Со Псковом он не вздаривал,
А со матушкой Москвой не перечился.
(Рыбн. 150)

   Упоминание трех городов: Новгорода, Пскова и Москвы, — драгоценное историческое свидетельство и важный материал для понимания фигуры отца и для понимания всей былины. Слова «с Новым Городом не спаривал» означают, что он никогда не находился в оппозиции к правящей верхушке.
   Буслай жил спокойно потому, что общественный строй Новгорода обеспечивал ему полное довольство. «Спорить» с Новгородом ему было не о чем.
   Отношения между Новгородом и Псковом были весьма сложны. Оба города долго сохраняли независимость по отношению к Москве; до середины XIV века Псков входил в число «пригородов» Новгорода; Новгород присылал в Псков посадников и сажал в нем князей — кормленников.¹ Впоследствии (1348) Новгород вынужден был признать самостоятельность Пскова и назвать его своим «младшим братом». Слова «со Псковом он не вздаривал» отражают конкретное историческое прошлое. Отец Василия Буслаевича изображается стоящим в стороне от борьбы с Псковом. Приведенные строки позволяют датировать это место былины XIV веком.
   Наконец, слова «со матушкой Москвой не перечился» являются откликом на борьбу Новгорода с Москвой. Буслай проявил покорность по отношению к Москве, подчиняясь необходимости. Как мы увидим, его сын окажется сторонником Москвы и врагом Новгорода, с которым он будет вести борьбу. Новгород потерял свою самостоятельность при Иване III (1471—1478). Никаких других упоминаний о Москве в былине нет, и события, воспеваемые в ней, не связаны с новгородско-московскими отношениями. События былины связаны с классовой борьбой внутри Новгорода. Формы, в которых она протекает, могут быть отнесены к XV веку.
   Таким образом, те немногие строки, в которых говорится о Буслае, дают нам некоторый материал для хронологического приурочения. Они же дают многое для понимания облика героя. Он происходит из наиболее зажиточной и консервативной части новгородского населения.
   После смерти отца Василий воспитывается своей матерью, Амелфой Тимофеевной. В ее обрисовке можно заметить некоторую зависимость от былины о молодости и воспитании Добрыни.
   Воспитание должно сделать из Василия такого же смиренного, не спорящего с Новгородом человека, каким представлен

Сноски к стр. 446
1 «История СССР», т. I, стр. 188.

447

его отец. Ему дают религиозное воспитание. Его, например, обучают церковному пению, и из него выходит такой певец, какого в Новгороде еще не было.

А и нет у нас такого певца.
(К. Д. 10)

   Воспитанием Василия Буслаевича обычно руководит его мать, и Василий Буслаевич на всю жизнь всецело ей подчиняется. Он подчиняется только ей, и никаких других авторитетов для него не существует.
   Мать — не единственное лицо, воспитывающее Василия. Из дальнейшего мы узнаем, что умершего отца до некоторой степени заменяет его крестный отец, принадлежащий к церковно-монастырской верхушке. Он видный монах, старец, иногда — настоятель Софийского собора. Фигура этого крестного отца выяснится позже. Он напоминает Василию о том, что

Я грамоте тебя учил,
На добрые дела наставлял.
(Григ. I, 39)

   Нам это важно, потому что это показывает, в каком направлении воспитывался Василий Буслаевич.
   Все старания его воспитателей проходят даром. Василий Буслаевич вырастает полной противоположностью своего отца и крестного. Дело здесь не в психологическом противопоставлении смиренного отца буйному сыну. Дело здесь в противопоставлении двух поколений с различным социальным сознанием. Сын богатого новгородца, находящийся в наилучших условиях, всем обеспеченный, он порывает с тем укладом, в котором он был воспитан, и объявляет ему борьбу не на жизнь, а на смерть.
   Свой буйный нрав он проявляет уже очень рано. В некоторых вариантах Василий семи лет, играя с детьми новгородскими на улице, уродует их: кого возьмет за руку, у того рука прочь, кого за ногу, у того нога прочь и т. д. Если бы мы имели только такую форму озорства, она свидетельствовала бы лишь о буйном и дурном нраве Василия. Однако мы имеем ряд текстов, которые заставляют нас смотреть на это озорство иначе.

Стал он по городу похаживать,
На княженецкий двор он загуливать,
Стал шутить он, пошучивать,
Шутить-то шуточки недобрые,
С боярскими детьми, с княженецкими.
(Рыбн. 150)

   «Шутки» Василия Буслаевича направлены против боярских и княженецких детей, которых он ненавидит с детства. Что озорство Василия Буслаевича направлено именно против них,

448

видно и по таким текстам, где об этом прямо не говорится. В тех случаях, когда не говорится, над какими детьми он «пошучивает», мы можем это видеть не по детям, а по родителям их, которые приходят жаловаться и грозить его матери, Амелфе Тимофеевне. Жалуютсябогатые мужики.

А и мужики новгородские,
Посадские, богатые,
Приносили жалобу они великую
Матерой вдове Амелфе Тимофеевне.
(К. Д. 10)

   Слово «посадские» более верно передает новгородскую обстановку, чем «боярские» и «княженецкие». Значение слова «посадский» менялось в течение ряда веков, но здесь оно употреблено в своем первоначальном смысле — «торговый».
   В тексте сборника Кирши Данилова, где подчеркивается, что Василий Буслаевич обучается церковному пению, он, вопреки строгому церковному воспитанию, начинает пьянствовать.

С веселыми удалыми добрыми молодцы
Допьяна уже стал напиватися.
(К. Д. 10)

   В пьяном виде он начинает озорничать, что вызывает жалобы посадских богатых людей.
   Таким образом, сильный и удалый Василий Буслаевич, силе которого нет никакого применения и который обречен на праздность вследствие своего богатства, постепенно начинает ненавидеть воспитавшую его среду. Ненависть эта носит чисто инстинктивный, бессознательный характер. Лучший церковный певец Новгорода в пьяном виде дает волю своим скрытым чувствам.
   Конфликт, следовательно, назревает медленно и постепенно. Никакой внешней завязки нет. Есть внутренний, скрытый, пока еще плохо осознаваемый антагонизм.
   Борьба вступает в новую фазу развития, когда выросший Василий Буслаевич начинает набирать себе дружину. Дружина Василия Буслаевича носит совершенно иной характер, чем военные дружины старого киевского эпоса. При внутриполитической борьбе, которая велась в Новгороде, каждая политическая партия должна была иметь свою боевую организацию, свою вооруженную силу. Политическая борьба нередко принимала форму кровавых столкновений. Об этом мы знаем из исторических документов. Митрополит Иона (середина XV века) писал новгородскому архиепископу Евфимию: он жаловался на то, что в Новгороде имеются «некие междуусобные препирания,

449

и раздоры, и убийства, и кровопролития, и сотворялись и сотворяются душегубства православному христианству; и на то злое и богомерзкое дело нанимали, нанимают с обеих сторон злорадных и хотящих кровопролитства, пьянчивых и о своих душах нерадящих злотворных людей».¹ Церковное поучение изображает эту борьбу в обличительной форме, народная песня изображает один из видов этой борьбы со стороны ее внутреннего смысла и направления.
   Внешние поводы, по которым Василий Буслаевич набирает себе дружину, могут быть разнообразны. Так, он набирает дружину после того, как новгородцы пожаловались на него его матери и грозились его утопить. Он набирает ее «с досадушки», но по существу уже видно, что эта дружина назначается для борьбы с новгородцами.
   В некоторых случаях набрать дружину советует ему мать в таких, например, выражениях:

Прибирай-ка себе дружину хоробрую,
Чтоб никто ти в Нове-граде не обидел.
(Рыбн. 169)

   В других случаях мать советует ему собрать дружину по примеру отца, который «без порток ходил», но при помощи дружины сколотил себе состояние (Рыбн. 148).
   Чаще всего, однако, собирание дружины не мотивируется ничем. Дружина назначается для внутригородской политической борьбы. Набор дружины предвещает и подготовляет столкновение.
   Собирание дружины — один из самых ярких и колоритных моментов в этой былине. Обычно Василий Буслаевич зовет к себе на пир весь Новгород. Он разбрасывает по улицам или разметывает по дорогам, пускает на стрелочках скорописчатые ярлыки.

Кто хочет пить и есть да из готового,
Валися к Ваське на широкий двор,
Тот пей и ешь готовое
И носи платье разноцветное.
(К. Д. 10)

   Этот призыв явно обращен к голи, к самой неимущей части населения.
   Оказывается, что охотников пить и есть из готового, да еще и одеться в цветное платье в Новгороде имеется несметное количество.

Сноски к стр. 449
1 И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, СПб., 1895, стр. 255—256.

450

В назначенный день

И собирались мужики новгородские увалами,
Увалами собиралися, перевалами,
И пошли к Василию на почестен пир.
(Рыбн. 169)
Нашло-то к ним силушки черным-черно,
Черным-черно, как черна ворона.
(Рыбн. 17)

   Это к Ваське повалила голь, беднота. Она готова на всякого рода действия, какие только от нее потребуются. Это люди отчаянные и решительные, люди, которым нечего терять, весьма опасные для обывателей и богачей.
   Социальное лицо дружины можно определить очень точно: это уже не несколько неопределенные «голи кабацкие» киевских былин, это — представители цехового ремесленного труда в условиях феодального города, что более ясно будет видно ниже.

Идут-то шильники, мыльники, игольники,
Всякие люди недобрые.
(Онч. 88)

   Обычно в расчеты Василия Буслаевича вовсе не входило действительно напоить, накормить и одеть всю эту толпу. Толпа нужна ему, чтобы именно из нее выбрать себе дружину из тридцати достойнейших. Достойнейшие в глазах Василия Буслаевича — это самые смелые, сильные, выносливые и самые бесстрашные.
   Пришедшая толпа узнает новое условие. На дворе стоит огромный чан вина в сорок бочек и чара в полтора ведра. Сам Василий Буслаевич стоит около чана с огромным вязом. На пир приглашаются только те, кто сумеет поднять и выпить чару и вынести удар по голове червленым вязом.

Кто изопьет чару зелена вина,
Мерой чару полтора ведра,
Весом чару полтора нуда,
И кто истерпит червленый вяз,
Тот ступай на почестный пир.
(Рыбн. 64)

   Те, кто выдержат это испытание, попадают к Василию в его храбрую дружину и даже принимаются к нему в крестовые братья. Остальные могут уходить.
   Таким образом, это уже не только наемные «недобрые люди», всегда готовые на любое кровопролитие. Это тесно спаянная общими интересами дружина, крестовые братья, готовые на борьбу и смерть и знающие, кто их враг. Из дальнейшего будет

451

видно, что главный враг — это купеческий Новгород, и конфликт данной былины есть конфликт между обездоленными людьми труда и людьми, разбогатевшими на торговле.
   Охотников выдержать испытание находится, однако, немного. Шли больше ради дарового угощения. Мужики уходят с пира, очень выразительно ругая Василия Буслаевича.
   Но уходят не все. Из толпы выделяются те, ради которых весь этот пир был созван.
   Дружина обычно набирается из тридцати человек, из которых названы поименно и подробнее обрисовываются трое. Их имена для нас отнюдь не безразличны, так как они дают представление о том, из кого эта дружина состоит. Уже выше мы видели, что к Ваське идут «шильники, мыльники, игольники». Для нас не важно, подразумеваются ли под «шильниками» сапожники и под «игольниками» портные, или же это мастера, делающие шила и иглы. Здесь могли бы быть названы и другие ремесла. Для нас важно, что дружина составляется из людей ремесленного труда. То же показывает анализ имен членов дружины: это — Потанюшка Хроменький (Поташенька сутул-горбат, Данилушка сутул-горбат), Фома, «Толстый, сам ремесленный» (Фома Толстокожевников, Фома Ременников), Котельная Пригарина, Костя Новоторженин (Костя-Лостя Новоторщенин, Ванюшка Новоторжанин), Васька Белозерянин (Костя Белозерянин).
   Эти имена показывают двоякую картину. С одной стороны, дружинники действительно состоят из людей ремесленного труда: Ременников, Кожевников, Толстоременников. Ясно, что речь идет о кожевниках и шорниках. В названии «Котельная Пригарина» мы узнаем котельника, получившего свое название от того, что от дыма он черен, как изготовляемые им котлы.
   Такая картина характерна для развитых феодальных городов. Ремесло достигало в древних русских городах высокой степени развития и совершенства.
   В 1583—1584 годах в древнем Новгороде было известно около двухсот ремесел. «Характерна большая дифференциация в ремесленном производстве. В производстве одежды имелись особые сарафанники, телогрейники, свитники, однорядочники, душегрейники, епанечники, кафтанники и т. д.».¹ Ту же картину дают другие ремесла. В производстве металлических изделий имелись булавочники, крестечники, пуговичники, в оружейном — лучники, сабельники, секирники и т. д. Для певца нет необходимости перечислять все те ремесла, которые представлены в дружине Василия Буслаевича. Упоминаются представители

Сноски к стр. 451
1 «История СССР», т. I, стр. 337.

452

наиболее важных ремесел по производству одежды, кожаных изделий и изделий из металла.
   С другой стороны, дружина состоит не из новгородцев, а из пришлых людей: эти люди не связаны своим происхождением с Новгородом. Ими руководят не местные, а более общие интересы. Костя Новоторженин — из Нового Торжка, Васька — из Белозерска и т. д.
   Наконец, часть дружины состоит из людей с физическими недостатками. Потаня обычно изображается либо хроменьким, либо горбатеньким. Телесные недостатки по контрасту подчеркивают, выделяют необычайную физическую и моральную силу этих людей. Именно эти самые убогие и обездоленные люди полны величайшей силы, которая пока не находит себе применения, так же как и сила Василия Буслаевича.
   Василий Буслаевич иногда не верит, что Потаня может выдержать удар его вяза. Но певцы иногда останавливаются подробно именно на Потане.

И схватил Васька черненый вяз,
Бил Васька детину в буйну голову.
Детина стоит — не ворохнется,
На нем синь кафтан не колыхнется,
Кудри черные не тряхнутся,
Полна чарочка в руках не всплещется.
(Кир. V, 8)
Идет-то Потанюшко Хроменький
Ко Василию на широкий двор,
Ко той ко чаре зелена вина.
Брал тую чару одной рукой
И выпил чару за единый дух.
Как выскочит Василий со новых сеней,
Хватал-то Василий червленый вяз,
Ударит Потанюшку по хромым ногам:
Стоит Потанюшка — не крянется,
На буйной голове кудри не ворохнутся.
(Рыбн. 169)

   Так Василий Буслаевич набирает дружину из 29 человек и зовет ее к себе в палаты «пить напитки сладкие».
   Конфликт, уже давно созревший, выливается наружу. Дружина набирается для того, чтобы привести ее в действие. В этом конфликте более или менее ясен Василий Буслаевич, ясно лицо его дружины. Неясно другое — неясен противник, с которым он вступает в борьбу.
   Чтобы определить противника, а тем самым понять и определить смысл, идею песни, необходимо изучить те внешние формы, в которые конфликт выливается. Эти формы могут быть различны и частично зависят от певца, от его мировоззрения и степени одаренности.

453

   Одна из форм, которую принимает конфликт, состоит в том, что столкновение происходит во время пира братчины. «Братчина» в том смысле, в каком это слово употребляется в былине, это пир, устраиваемый в складчину по церковным праздникам. У Кирши Данилова братчина собирается в Николин день и называется «братчина Никольщина». Братчина имела своего старосту. У Кирши Данилова он назван церковным старостой. Братчины, устраивавшиеся в определенные дни церковного календаря, могли быть связаны с соответствующими храмами и храмовыми праздниками.
   В братчину все вносили равные доли. Василий вносит пай за каждого из числа своей дружины по 5 рублей, но за себя он вносит 50. Состоятельные люди помимо пая могли вносить любые суммы для лучшего проведения пира:

За всякого брата по пяти рублев,
А за себя Василий дает пятьдесят рублев.
(К. Д. 10)

   Доля могла вноситься зерном: «Насбирали они хлеба семнадцать мер» (Кир. V, 3).

Мужики-новгородчана,
На пиры они были завидные,
Никола Зиновьевич, Фома Родионович,
Вздумали они собирать братчины Никольщины;
Насбирали они двенадцать мер,
Наварили зелена вина.
(Кир. V, 8)

   Никола Зиновьевич и Фома Родионович — имена старост; таковые имеются и в некоторых других вариантах.
   Исторически братчины имели более широкие функции, чем те, которые описаны в былинах. Они имелись во всей России, но особо яркую и конкретную форму приняли в Новгороде.
   «Братчинами» могли называться постоянные союзы, имевшие в некоторых случаях даже право судить своих членов. Они были связаны с ремеслами и имели место в городах, где были развиты ремесла. Они, по-видимому, представляли собой некоторую начальную форму цехового устройства.¹ В былинах эта сторона дела не отражена, но мы уже заметили, что толпа, которая валит на двор к Василию Буслаевичу, частично состоит из представителей различных ремесел.
   Пиры братчины давали начало самым разнообразным конфликтам. В былине о Василии Буслаевиче мы видим двоякую

Сноски к стр. 453
1 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. Изд. АН СССР, 1948, стр. 759 и сл.

454

картину: недоразумение происходит между пирующими членами братчины и не принятыми в нее, которые тоже хотят пировать. Конфликт может также происходить между членами самой братчины. В обоих случаях конфликт носит социальный характер. Прием в братчину обусловливался внесением пая; многие, беднейшие, были не в состоянии это сделать. Мы видели, что за свою дружину пай вносит Василий Буслаевич. Таким образом, столкновение, происходящее между членами братчины и не членами ее, есть столкновение между ремесленной обеспеченной верхушкой и «голями».
   В то же время и внутри братчины имелось неравенство. Староста братчины несомненно принадлежал к кругам, имеющим отношение к церкви и торговле. Столкновение происходит между старостой и его людьми и остальной массой членов братчины.
   В тексте Кирши Данилова Василий Буслаевич принят в братчину. Но во время пира он уходит из нее и идет в царев кабак.
   Внешних причин, по которым Василий Буслаевич уходит с пира братчины, нет никаких. Причина состоит в том, что в братчине Василию Буслаевичу не место. Он понимает суть дела лучше, чем его дружина, которая остается пировать с братчиной. Но когда он возвращается, он застает членов своей дружины уже в драке с членами братчины, хотя они и приняты в нее. Драка сперва носит полушуточный характер кулачного боя, но скоро переходит в серьезное столкновение.

А и будет день ко вечеру,
От малого до старого,
Начали уж ребята боротися,
А в ином кругу в кулаки битися;
От тое от борьбы от ребячия,
От того бою от кулачного
Началася драка великая.
(К. Д. 10)

   Василий начинает эту драку разнимать, но получает удар по щеке. С криком «Уже Ваську, меня, бьют» Василий зовет своих дружинников; начинается кровопролитная драка, которая принимает такие размеры, что искалеченные люди и трупы лежат на улицах Новгорода.
   Тем не менее это только одна из форм начала конфликта. К концу песни конфликт примет форму уже не драки, а настоящего сражения, боя.
   Таким образом, мы видим, что в тексте Кирши Данилова конфликт происходит между членами братчины, так как Василий Буслаевич и его дружина, будучи принятыми в нее, все

455

же по существу к ней не принадлежат по своему социальному положению.
   В других записях сам Василий Буслаевич, находясь на пиру братчины, начинает ссору. Напившись пьяным, он выливает из чана все вино и издевается над старостами.

Не боюсь я тебя, Никола Зиновьевич,
Не боюсь я тебя, Фома Родионович,
Не боюсь я всего Новгорода!
(Кир. V, 3, 8)

   В других случаях Василий Буслаевич вообще не состоит в братчине. Его не зовут на пир, но он идет незваный, сам.
   Когда видят, что идет Василий Буслаевич со своей дружиной, от него крепко-накрепко закладывают ворота. Но Васька Маленький влезает в щель или перелезает через тын и открывает ворота изнутри (Рыбн. 195, ср. Аст. 14).
   Такова одна форма начала конфликта. Она донесла до нас отголоски жизни отдаленной эпохи Новгорода в чрезвычайно ярких и исторически верных формах.
   Социальный характер конфликта совершенно ясен. Мы знаем, что Василий Буслаевич набрал свою дружину из «голей» ремесленного происхождения. Ремесленно-цеховой характер носит и братчина. Однако мы должны предполагать, что внутри ремесла имелась весьма существенная дифференциация. Ремесло было основной формой производства, и оно объединяло как состоятельных предпринимателей, так и рабочую силу. Из былины видно, что «братчина» объединяла более состоятельных, что «старосты» таких братчин принадлежали к людям, имеющим власть и силу. Именно поэтому названы их имена. Они — знатные люди. Если это так, то становится понятным, почему Василий Буслаевич держится с ними вызывающе и заявляет, что он их не боится, почему Василия Буслаевича иногда даже не берут в братчину или не пускают на пир. Он со своей отчаянной дружиной представляет иную силу, чем братчина. Братчина была организацией, объединявшейся вокруг старосты — несомненно торговца и богача. Дружина же Василия Буслаевича представляет силу людей, при данной общественной организации оставшихся за бортом, людей, которым нечего терять, имеющих в лице Василия Буслаевича своего идейного вождя и свою материальную опору. Дело, следовательно, не в пьяной драке, как это иногда объясняется некоторыми исследователями, а в борьбе различных социальных сил.
   Братчина — явление, характерное для XV—XVI веков. Что такое братчина, певцы стали забывать, и из многих вариантов братчина вообще уже исчезла. Она была заменена княжеским

456

пиром: конфликт начинается не на братчине, а на княжеском пиру. Форма эта — несколько бесцветная, в ней нет уже ничего специфически новгородского. Но такая замена стала возможной потому, что певцы, забывая о братчине, не забывали и понимали классовый характер столкновения. В этих вариантах первое столкновение происходит между Василием Буслаевым и новгородским князем. Форма эта напоминает нам былину о ссоре Ильи и Владимира. Княжеский пир иногда противопоставляется тому пиру, который созывает Василий Буслаевич и на котором он набирает себе дружину. Новгородцы собирают пир

На многих князей, на бояр,
На русских могучих богатырей.
(Рыбн. 64)

   «Русских могучих богатырей» в данном случае придется признать привнесенными механически. Пир — княжеский и боярский, и на поверку на нем ни одного богатыря не оказывается. На этот пир Василия Буслаевича не зовут. Но он идет на него сам. Его хотя и пускают, но сажают на самое последнее место, за дубовый стол. Конфликт здесь разыгрывается в формах, которые очень напоминают нам былину о ссоре Владимира и Ильи.

Говорят тут гости званые:
«Ай же ты, Василий Буслаевич!
Хоть ты садишься в большом углу,
Ты есть гость незваный,
А мы гости званые». —
«Хоть я гость незваный,
Куда посадят, там сижу,
А что могу достать своей рукой, ем да пью».
(Рыбн. 64)

   В пудожской записи он, придя на княжеский пир незваным, садится на скамью в большой угол и начинает спихивать со скамейки гостей и выталкивать их в сени. Гости в страхе перед ним разбегаются (Рыбн. 169; ср. Марк. 52). Так Василий Буслаев разгоняет княжеский пир и сам занимает место пирующих. Открытой драки в этом случае не происходит.
   Такова первая фаза конфликта. Вторая наступает немедленно вслед за первой. Находится ли Василий на пиру братчины, или на княжеском пиру, он не довольствуется теми крупными или мелкими стычками, которые происходят. Он вызывает на бой весь Новгород, причем бой этот обставляется договором о том, на каких основаниях он должен вестись. Если Василий вызывается «биться, драться на весь Новгород», то слова «весь Новгород» не должны пониматься буквально.

457

Ясно, что, совершая сделку с князем или со старостами братчины, Василий имеет против себя не весь Новгород, а его верхушку и нанятую ею силу. Так как они держат в руках власть, они могут поднять на бой весьма значительные силы.
   Противники Василия Буслаевича очень довольны: они думают, что Василий вызывает их на неравный бой с пьяных глаз; они ловят его на слове, «кладут записи» или «бьются об заклад», то есть записывают условия боя и определяют ставку.
   Бой должен происходить на Волховском мосту. Если Василия «свалят» еще до моста, или у моста, или посреди моста, —

Вести на казень на смертную,
Отрубить ему буйна голова;
А уж как пройдет третью заставу,
Тожно больше делать нечего.
(Рыбн. 169)

   Вся эта часть былины исторична в том смысле, что Волховский мост в древнем Новгороде был тем местом, где обычно происходила борьба. Здесь не только совершались потешные кулачные бои, но происходили схватки и иного характера. Новгород управлялся вечем. Борьба на вече принимала иногда весьма острые формы. Иногда одновременно собиралось два веча: одно на Торговой стороне, другое на Софийской, и между участниками того и другого веча происходили кровавые столкновения на Волховском мосту.¹
   Сделка закрепляется ставкой. Противники Василия Буслаевича, как представители денежного богатства, обычно закладывают огромные суммы, до 200 000 рублей. Василий, как истый богатырь, закладывает свою голову.

И ударился Васька о велик заклад
Не о ста рублях, не о тысяче,
Ударился Васька о своей буйной голове:
Заутро биться Ваське со всем Новгородом.
(Кир. V, 8)

   Мы видим, как мастерски изображается нарастание событий и напряженности конфликта. Решающий бой должен произойти на следующий день. Он действительно и происходит, но не так, как этого ожидает Василий Буслаевич, и не так, как этого хотят его противники.
   После пира Василий обычно приходит домой и рассказывает о случившемся матери. Иногда, придя домой, он начинает догадываться, что на пиру он был взят врасплох и что бой предстоит неравный. В таких случаях он приходит домой кручинный.

Сноски к стр. 457
1 «История СССР», т. I, стр. 187.

458

Теперь настал момент для действий его матери. Эпическая мать Василия Буслаевича — Амелфа Тимофеевна — представляет собой образ героической женщины и матери в русском эпосе. Во всем Новгороде нет никого сильнее ее буйного сына. Но Амелфа Тимофеевна обладает настолько сильным характером и таким авторитетом у своего сына, что она единственный человек во всем Новгороде, кто может его укротить и справиться с ним.
   Первое, что предпринимает мать для укрощения и спасения Василия Буслаевича, — она сажает его в «клеточку железную», за решетки и замки или в глубокую яму, в погреб под каменную плиту, заковывает его в кандалы, или приковывает к стене, или всего его окутывает шелковыми веревками. Его иногда сажают за 12 дверей с 12-ю замками.
После этого она бежит к старосте или к князю с богатыми подарками, чтобы вернуть записи, уничтожить условие. Однако такая попытка всегда встречает отказ.

Мне не надо миса злата, серебра,
Не надо другая скатна жемчуга,
Надо мне Васильева головушка.
(Гильф. 284)
Тожно прощу, когда голову срублю.
(Рыбн. 169)

   Такой отказ показывает, до какой степени ожесточения дошел конфликт и насколько Василий Буслаевич опасен для новгородских князей и старост.
   Князья не хотят отказаться от боя, так как этот бой сулит им голову Василия, их политического противника, которого они таким путем стремятся устранить.
   На следующее утро, согласно уговору, начинается бой. Бой, как и ожидали князья, совершается с неравными силами.

Василию идти со дружиною,
А мужикам идти биться всем Новым-градом.
(Рыбн. 64)

   Дружина Василия выходит на бой одна, без своего вождя. Василий Буслаевич находится в своей клеточке и спит мертвецким сном или под влиянием пира, или от «забудущего» напитка, которым в некоторых (редких) случаях его опаивает мать.
Чтобы разбудить Василия Буслаевича, вводится новая, эпизодическая, но все же для нас очень важная фигура, фигура девки-чернавки, «верной служанки» Василия Буслаевича, которая делает всю черную работу: таскает воду, «опахивает» (т. е. подметает) палаты и т. д. Эта девушка, выйдя утром со

459

своим коромыслом к Волхову, видит бой и видит также, что дело идет неладно. Дружина Буслаева сильно пострадала:

Молотами у них головы испроломаны,
Кушаками головы завязаны.
(Кир. V, 8)
Головки шалыгами прощелканы,
Платками руки перевязаны,
И ноги кушаками переверчены.
(Рыбн. 150)

   Эта «девка», рабыня Василия Буслаевича и его матери, оказывается, однако, им совершенно под стать. Она полная единомышленница Василия Буслаевича. Она бросается в бой и своим коромыслом укладывает несколько десятков людей. После этого она бежит домой, срывает все замки, отодвигает решетки и будит Василия Буслаевича.
   Такова эта девушка, по которой видно, что челядь для Василия Буслаевича не столько челядь, сколько та же дружина, видящая в нем своего вождя. Эта девушка мало чем уступает удалым молодцам из дружины Василия Буслаевича.
   Василий Буслаевич обычно сразу вскакивает и не оставляет себе даже времени вооружиться. Он хватает первый попавшийся вяз или тележную ось и спешит к мосту. Свою дружину он расталкивает и отстраняет, предлагая ей отдохнуть, а сам начинает помахивать шелапугой или дубиной по головам новгородцев. За час он расправляется со всеми новгородцами, вышедшими на бой с ним, а затем начинает уничтожать всех направо и налево; в некоторых вариантах он начинает уже разрушать городские здания.
   Формы схватки на Волховском мосту, как мы видели, вполне историчны. Именно здесь, случалось, происходила бурная вечевая борьба; но между тем, что происходило в истории, и тем что происходит в былине, есть и различие. Василий Буслаевич возглавляет не тех, кто имел своих представителей в вече, а тех, кто их там не имел. Внутренняя борьба на вече шла между различными партиями одного класса. Борьба в былине происходит между людьми труда и людьми богатства. Она перерастает формы своеобразной новгородской «парламентской» борьбы и выливается в формы открытого восстания.
   Новгородские летописи отмечают многочисленные случаи, когда неимущее новгородское население поднималось против боярской знати и крупного купечества. Особенно значительным было восстание в Новгороде в 1418 году, во время которого пострадали многие новгородские бояре и были разгромлены

460

боярские житницы.¹ При таких восстаниях разрушались не только житницы, но и дворы. Именно так поступает Василий Буслаевич: он начинает разрушать дома, — конечно, не тех ремесленников, которые состоят в его дружине, а богачей. О подобном событии летопись сообщает:
   «И опять они взъярились, будто пьяные, на Ивана Иевлича, на Чуденцовой улице; и с ним разграбили много домов боярских, и монастырь св. Николы на поле разграбили, говоря: «Здесь житницы боярские».²
   Приблизительно так дело происходит и в былине. Видя, что Василий Буслаевич разрушает дома, новгородцы зовут на помощь крестового отца Василия Буслаевича. Иногда крестовый отец вызывается матерью Василия Буслаевича, но чаще всего он является сам, никем не званный, и теперь идет навстречу Василию Буслаевичу, чтобы его унять.
   Эта являющаяся в конце былины фигура принадлежит к самым ярким образам, созданным русским эпосом.
Так как у Василия Буслаевича нет отца, его место заступает отец крестовый или крестный. Он глубокий старец. Обычно он монах Кирилловского или какого-либо другого монастыря. Часто он паломник или бывший паломник. Он именуется «старчище-пилигримище». Очень часто добавляется его имя: Игнатьище, Елизарище, Андронище, Угрюмище и т. д. Он согнулся от старости:

К земле Игнатьище покляпается,
Костылем Игнатьище подпирается.
(Кир. I, 3)

   Тем не менее этот старец — могучий богатырь и силач. Его-то новгородцы и зовут на помощь, чтобы он своим авторитетом или силой унял Василия.
   Но самое странное в этом старике — его одеяние. Его голова накрыта огромным церковным колоколом. Некоторые ученые видели в этом недоразумение: «колокол» будто бы есть испорченное византийское «кукулла», то есть шапка земли греческой, имевшая форму конуса или колокола.³
   Эта точка зрения не оправдывается материалами. Шапку земли греческой мы видели в былине о Добрыне-змееборце, Здесь же дело идет не о шапке, а именно о настоящем, тяжелом, крупном колоколе, надетом на голову. Колокол этот иногда с храма Софии. «Несет на голове Софеин большой колокол» (Рыбн. 64). Иногда старец по дороге к мосту снимает колокол

Сноски к стр. 460
1 «История СССР», т. I, стр. 189.
2 И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, стр. 252—253.
3 М. Р. Фасмер. Шапка земли греческой. Сборн. в честь Г. Н. Потанина. СПб., 1909, стр. 45—64.

461

с колокольни и надевает его себе на голову (Рыбн. 72). Вес этого колокола указывается различно — от тридцати до трех тысяч пудов. Что колокол здесь понимается не в переносном, а в самом буквальном смысле, видно еще по тому, что старец подпирается языком от колокола.

Он клал на свою голову колокол монастырскии,
Который колокол был весу ровно три тысячи:
Он идет-де, колокольным языком подпирается,
Тут калинов мост да подгибается.
(Гильф. 259)

   Старчище-пилигримище как бы воплощает в своем лице тот старый Новгород, против которого Василий Буслаевич ведет борьбу. Когда с покорением Новгорода в Москву был увезен вечевой колокол, это означало потерю независимости Новгорода от Москвы. Колокол — знак старого, торгового, независимого от Москвы Новгорода. Отнюдь не случайно, что этот колокол на голове старика иногда назван большим колоколом с Софийского собора. Это тот же символ в другом выражении.
   Иногда старец обращается к Василию Буслаевичу с отеческим наставлением:

Ты послушай, да я тебе ведь отец крестный ведь,
Я грамоте тебя учил, на добрые дела наставлял.
(Григ. I, 39)

   Однако доброта старика — мнимая и напускная, и Василий это понимает.

Когда ты меня учил, то тогда деньги брал.
(Аст. 14)

   К этим словам Василий прибавляет ругательство, которое певец не пропел, а произнес, как бы сам ругаясь от имени Василия Буслаевича.
   Обычно старик исполнен злобы, презрения и ненависти. Его ведут князья (Рыбн. 158), за ним следует целая толпа (Рыбн. 17). Он идет, чтобы наказать Василия Буслаевича, и в некоторых случаях делает попытку его убить. Уговоры и укоры старика полны ругательств, злобы и презрения к Василию Буслаевичу. Он хочет с ним «похристосоваться», то есть вместо поцелуя его ударить.

Молодой куренок не прокуркивай,
И малый щененок не пролайкивай,
Где е у меня е любезный хрестницек,
Василей сын Буслаевиц,
И надо мне с ним похристовкаться.
(Милл. 93)
462
А стой, Васька, не попархивай,
Молодой глуздырь, не полетывай!
(К. Д. 10)
Молодой бобзун, не попархивай,
Да ты же у меня во ученье был.
(Милл. 14)

   Старик укоряет Василия его молодостью (щененок, куренок, глуздырь, бобзун). Соответственно Василий в своих репликах издевается над его старостью.

Тебя черт-от несет, да крестный ты мой батюшка,
Водяной тебя несет, да все не вовремя.
(Марк. 52)

На ругательства старика он отвечает:

Не корись ты, старая шлея бросовая,
Не корись ты, корзина дертюжная,
Дертюжная корзина, вековалая!
(Кир. V, 3)

   Василий принимает вызов старика и со всего размаху ударяет тележной осью по колоколу.

Сколько я тебя крестным ни называл,
На веку ты мне яичка не давывал;
Теперь мы с тобой похристосуемся:
Вот тебе красно яичко — Христос воскрес!
(Кир. V, 8)

Чаще встречается такая реплика Василия на уговоры старика:

Ай же ты, крестовый мой батюшка!
Не дано тебе у меня о Христове дни,
А дам тебе яичко о Петрови дни.
(Рыбн. 17)

   От удара иногда колокол разбивается вдребезги. Иногда же старец выдерживает удар, но когда Василий заглядывает под колокол, он обнаруживает, что у старца от удара из орбит выскочили глаза.¹
   В одной записи глаза падают в Волхов и «плывут как голуби». Удар обычно убивает старца наповал.

Сноски к стр. 462
1 Непонятная строка в тексте К. Данилова «А и во лбе глаз уж веку нет» может быть исправлена по записи, сделанной в Москве от жителя Москвы: «Во лбу у него глаза как век не было» (Тих. и Милл. 64).

463

И ударил своим вязиком черленыим
По Софеину большому колоколу
И убил старчища Андронища,
Своего крестового батюшка.
(Рыбн. 64)

   В одном случае Василий спихивает старца в Волхов; он идет вслед за ним под мост.

Там уж дядьки и живого нет,
Задавило его языком колокольниим.
(Рыбн. 72)

   Озлобление Василия так велико, что, покончив с своим крестным отцом, он издевается над его телом.

Еще сердце в нем не уходилося,
Еще грает над телом Васька Буслаев сын:
«Лежи ты здесь, сучище облезлое,
Вот тебе яичко — Христос воскрес!»
(Кир. V, 3)

   Ясно, что встреча этих двух новгородцев знаменует встречу двух мировоззрений, двух укладов жизни. Белинский был прав, когда писал: «Этот старец-пилигримище есть поэтическая апофеоза Новгорода, поэтический символ его государственности». Борясь с ним не на жизнь, а на смерть, Василий Буслаевич вступает в борьбу со всей той системой, которая делит новгородцев на богатых гостей, князей и бояр, с одной стороны, и «черных людей», людей труда, из которых состоит его дружина, — с другой. Это показывает, что идея «господина великого Новгорода» в народном сознании давно поколеблена и уничтожена. Не Иван III и не Иван IV разбивают Софийский колокол, знамя новгородской «вольности»; в народной песне его уничтожает новгородец во главе ремесленных людей.
   Хотя в основном действие былины не связано с московско-новгородскими отношениями, эти отношения здесь все же просвечивают в восприятии народных низов.
   В основном же борьба в этой былине идет не против Москвы, а против своих же новгородских и общерусских сильных людей. Что воплощением всей этой системы сделано лицо духовного звания — отнюдь на случайно. В старце можно узнать черты древнего новгородского «владыки», то есть архиепископа. Храм Софии обладал огромными земельными угодьями и денежными средствами. Новгородский архиепископ был одним из первых лиц республики. Он председательствовал в высшем суде, вел сношения с иностранными государствами, был посредником между Новгородом и немецким купечеством. Возглавляя церковь, «владыка» фактически мог держать в своих

464

руках вече. Отсюда понятна та народная ненависть, которая окружает в былине «владыку». Недаром в некоторых случаях Василий Буслаевич, убив старца, продолжает бой уже не мечом и не копьем, а колокольным языком.
   Так бой кончается полной победой Василия. Убив старика, он продолжает разрушать боярские и купеческие каменные хоромы.

И напустился тут Василий на домы на каменные.
(Рыбн. 169)

   Видя, что Василий Буслаевич разоряет дома, видя его полную победу, новгородские правители, «воевода» или «старшина» прибегают к последнему средству, чтобы унять его: они обращаются за помощью к его матери.
   Мы уже знаем, что для русских богатырей мать — наиболее высокий, наиболее святой авторитет. Амелфа Тимофеевна уже однажды пыталась спасти своего сына от боя, но, как мы видели, это ей не удалось. Никакие железные решетки не могли его удержать.
   Теперь она надеется не на решетки, а на свой материнский авторитет. С величайшей осторожностью, чтобы не попасть под его удар, она подходит к нему сзади и трогает его за плечо. Про нее поется, что она «пала к нему на плечо на могучее». Она уговаривает его «унять», «укрепить» свое сердце, «уходить» свои могучие плечи.
   Василий взят врасплох. Он не оказывает своей матери ни малейшего сопротивления. Мать уводит его домой, и он беспрекословно ей повинуется.

И тут берет Василья родна матушка за ручки за белые,
Ведет его во свои покои во любимые:
И стала тут Васильюшка кормить-поить,
В покоях хоронить и весело с ним жить.
(Рыбн. 72)

   Есть и такие варианты, в которых мать накрывает его шубой и приносит на своих руках домой, как малое дитя (Рыбн. 64). Иногда еще сообщается, что трупами завалены все улицы города и теперь их убирают.
   Так кончается повествование. Легко заметить, что былина внутренне не закончена. На чьей стороне победа? Внешне победил Василий Буслаевич. Он уничтожил своих врагов, одержал верх в схватке с ними. Но победа не доведена до конца. Враг побежден, но не уничтожен. Враг не уничтожается в песне, так же как он не был уничтожен в современной былине истории. Былина рисует столкновение общественных сил, она показывает, на чьей стороне правда и на чьей стороне народ.

465

   Мы и в данном случае имеем отражение характерной для более позднего эпоса поэтики, согласно которой правый герой не одерживает победу, а его противник не терпит поражения. Внутренняя правота героя, при внешнем его поражении, создает трагический образ героя, и Василий Буслаевич — образ именно трагический. Как таковой он возбуждает высшую степень сочувствия у слушателя. Трагическая трактовка героя еще больше подчеркивает правоту того дела, за которое он борется.
   Есть несколько отдельных случаев, вариантов, в которых певцы не удовлетворяются тем, что Василий Буслаевич, выиграв борьбу, вновь уходит под опеку своей матери.
   В этих вариантах победа доводится до полного конца. Однако в художественном отношении они выходят менее убедительными, в них нарушается историческая правда и действительность.
   Есть варианты, в которых новгородцы предлагают Василию Буслаевичу власть. Так, в печорской версии поется:

Покорился-то весь да славный Новгород,
Выдавали, отдавали золоты ключи.
(Онч. 94)

   Такой конец означает, что власть, которая находилась в руках купцов, князей, бояр, воевод, теперь перешла в руки вождя обездоленных.
   Такой же конец имеется в былине, записанной Гильфердингом в Петербурге от крестьянина из Новоладожского уезда:

Да уж как стал Василий Богуслаевич
Владеть да всем Новым градом.
(Тих. и Милл. 289)

   Несомненно, что такой конец — более позднее привнесение, результат творческой обработки сюжета. С другой стороны, есть и такие случаи, когда исход борьбы сводится к выигранному закладу, когда Василий Буслаевич начинает проводить жизнь в праздности и веселье — результат порчи и непонимания песни. Незавершенность исхода борьбы — исконная и исторически наиболее оправданная форма конца. Но эта же незавершенность влечет за собой и продолжение, в котором Василий Буслаевич переносит борьбу уже в иную область, в иную плоскость. Это — песня об отъезде Василия Буслаевича из Новгорода и о его смерти. Так одна песня с необходимостью вызывает другую, и многие певцы объединяют две былины о Василии Буслаевиче в одну.

466

2. СМЕРТЬ ВАСИЛИЯ БУСЛАЕВИЧА

   Хотя песня о Василии Буслаевиче и новгородцах и песня о его смерти в большинстве случаев поются одна вслед за другой и часто соединяются в одну, мы все же должны признать былину о смерти Василия Буслаевича совершенно самостоятельной, отдельной былиной. При контаминации этих двух песен в одну былина о смерти Василия Буслаевича всегда комкается, сокращается, трактуется как окончание песни о его бунте против Новгорода. Отдельные же песни о его смерти бывают красочнее, полнее, художественнее.
   Наибольшей силы и высшей степени художественности песня достигает в тех случаях, когда певцы знают обе песни как самостоятельные и поют одну вслед за другой (Рыбн. I, 64 и 65, II, 150 и 151; Онч. 88 и 89; Аст. 14, I и 14, II).
   Былина о столкновении с новгородцами и о поездке и смерти представляют собой две песни, а не одну.
   Между событиями, воспеваемыми в этих двух песнях, должно истечь известное время, должен иметься перерыв. При контаминации этот перерыв исчезает, что ведет ко всякого рода натяжкам и несуразностям. Стремление к объединению вполне понятно и закономерно, но народное искусство еще не выработало средств для изображения событий, прерывающихся на продолжительный срок. Перерыв во времени по закономерности народной эстетики, как правило, избегается.
   Мы видели, что конфликт в первой песне о Василии Буслаевиче не находит полного разрешения. Василий внешне одержал победу над Новгородом, но победа эта оказалась бесплодной. Василий Буслаевич продолжает жить со своей матерью, как он жил с нею и до этого конфликта.
   Василий либо должен смириться, либо он будет продолжать борьбу в новых и иных формах.
   На первый взгляд может казаться, и так понимали дело большинство ученых, писавших об этой песне, что он полностью смирился. Былина обычно начинается с того, что Василий Буслаевич просит у своей матери отпустить его в Иерусалим.

Идти мне, Василию, в Ерусалим-град
Со всею дружиною хороброю,
Мне-ка господу помолитися,
Святой святыне приложитися,
Во Ердане-реке искупатися.
(К. Д. 19)

   Такова наиболее обычная форма, в какой выражается цель поездки. В некоторых случаях говорится о раскаянии, которым охвачен Василий.

467

Сделал я велико прегрешение,
Прибил много мужиков новгородских.
(Гильф. 141)

   Таким образом, Василий Буслаевич как будто совершает традиционную покаянную поездку в Иерусалим, столь обычную в древнерусском быту.
   Однако из покаяния Василия Буслаевича ничего не выходит. Смирение его мнимое. Можно назвать только один текст, в котором стремление покаяться в своих грехах несомненно составляет внутреннее содержание былины. Это — текст Аграфены Матвеевны Крюковой, убежденной староверки.
   Здесь Василий Буслаевич самым подробным образом перечисляет все свои грехи, а также все святыни Иерусалима, которые он хочет посетить. Пребывание в Иерусалиме описывается подробно и со вкусом. Смерть мешает Василию посетить величайшую из всех иерусалимских святынь — Преображенский собор (Марк. 52). Этот вариант — единственный из всех, в котором Василий действительно хочет покаяться в своих грехах. Во всех остальных смысл былины не в том, что он кается, а в том, что, внешне отправляясь на покаяние, он по существу вступает в новую, еще более сложную и страшную борьбу.
   Поездка в Иерусалим — только предлог. Это хорошо видно, например, по записи из сборника Кирши Данилова, где прозорливая мать не верит благочестивым намерениям своего беспокойного сына:

То коли ты пойдешь на добрые дела,
Тебе дам благословение великое;
То коли ты, дитя, на разбой пойдешь,
И не дам благословения великого,
А и не носи Василья сыра земля.
(К. Д. 19)

   Итак, мать допускает, что он ее обманывает, что ему нужно вынудить благословение и что он едет на разбой. Василий, как и вся древняя Русь, верит в силу родительского благословения и родительского проклятия. Выпрашивая благословение, он «как вьюн около ее увивается». Мать догадывается, что он едет вовсе не с благочестивыми намерениями, но:

Камень от огня разгорается,
А булат от жару растопляется,
Материно сердце распущается:
И дает она много свинцу, пороху,
И дает Василью запасы хлебные,
И дает оружье долгомерное:
«Побереги ты, Василий, буйну голову свою».
(Там же)

468

   Противоречие между мирными целями паломника и воинственным снаряжением в путь с порохом, свинцом и оружием побудило И. Н. Жданова к предположению, что первоначально имелось две песни о двух поездках Василия Буслаевича: одной поездке ушкуйнической, поездке за добычей к покоренным Новгородом северным народам, другой — собственно в Иерусалим. Однако такое предположение решительно ничем не оправдывается. Противоречие здесь не между двумя поездками, а между формой поездки и ее внутренней целью. Поездка в Иерусалим совершается не с благочестивыми, а с какими-то совершенно иными целями.
   Что не покаянная поездка в Иерусалим составляет содержание песни, видно по тому, что есть варианты, в которых вообще нет никакой поездки: основные приключения, характерные для данной былины (встреча с мертвой головой, наезд на камень), происходят в самом Новгороде (Рыбн. 17; Гильф. 54, 259, 284; Тих. и Милл. 63; Милл. 94); в других случаях Василий Буслаевич едет просто в «море Веряжское», и о Иерусалиме не упоминается (Гильф. 44 и др.). Эти случаи показывают, что Иерусалим из песни вообще сравнительно легко выпадает, так как он не связан с основным замыслом сюжета. Наоборот, приключения с мертвой головой или с камнем не могут выпасть, так как в них — основное содержание и основной смысл сюжета.
   Мать иногда предупреждает Василия об ожидающих его опасностях.
   Одна из них — Сорочинские горы, на которых живут долгополые сорочины. С ними Василий Буслаевич расправляется очень легко при помощи своего вяза (Григ. III, 86). В другом случае это три заставы: первая — из мужиков новотокмянских, станичников и коробичников, которые грабят конных и пеших. Эту заставу Василий со своей дружиной просто «пробегает», минует. Другая застава — «субой быстрый да вал густой», то есть быстрое течение и сильная волна. Эту заставу они преодолевают благополучно, так как дружина состоит из опытных моряков: Микитушка стоит у руля, Фома — около паруса, Потанюшка — на носу. Наконец, третья застава — это мертвая голова, о чем речь будет ниже.
   Чрезвычайно характерные и интересные подробности мы находим в описании встречи Василия Буслаевича с разбойниками в сборнике Кирши Данилова. От встречных корабельщиков Василий узнает, что прямоезжий путь лежит через разбойничью заставу.

Не много, не мало их — три тысячи,
Грабят бусы, галеры,
Разбивают червлены корабли.
(К. Д. 19)

469

   Ответ, который дает Василий Буслаевич на это известие, чрезвычайно характерен: он показывает, что Василий Буслаевич весьма далек от обывательского благочестия.

А не верую я, Васенька, ни в сон, ни в чох,
А и верую в свой червленый вяз.
(К. Д. 19)

   В этих словах ясно выражено, что Василий Буслаевич ни во что не верит. Как мы увидим, он не верит и в иерусалимские святыни.
   Вражеские заставы, которые некогда играли в эпосе очень большую роль (Соловей-разбойник), здесь уже носят характер реликта. Не победа над встреченными на пути врагами составляет теперь содержание эпоса и данной песни. Оно гораздо сложнее. Василий Буслаевич не вступает с разбойниками ни в какую вражду. Разбойники смиряются при виде червленого вяза Васеньки. Он с ними пирует и в искусстве питья превосходит их всех. Они ему кланяются, подносят богатые дары и дают ему провожатого, который доводит его до Иерусалима.
   Путь, по которому следует Василий Буслаевич, не может быть установлен точно. У Кирши Данилова он плывет по Волхову не вниз, а вверх, в Ильмень-озеро. Иногда он попадает в Каспийское море, и здесь, на Куминском острове, встречает разбойничью заставу. Путь из Новгорода к Волге новгородцам был хорошо известен. Но каким образом из Каспийского моря можно попасть в Иерусалим, остается неясным. Путь этот необычен и для новгородцев незнаком. Этим объясняется, что Василий просит провожатого. Проезжая Каспийское море, они бросают якорь в Иордан-реке. Такая неясность и такое нарушение географической действительности свидетельствуют о том, что былина эта сложилась и пелась не в паломнической среде, где пути на Царьград и Иерусалим были очень хорошо известны.
   Есть и такие былины, в которых Василий Буслаевич плывет не вверх, а вниз по Волхову, попадает в Ладогу и по Неве в Балтийское (Виранское) море (Григ. III,86; Аст. 14). В огромном большинстве случаев, однако, путь вовсе не указывается: Василий Буслаевич отчаливает в Новгороде и причаливает в Иерусалиме.
   На этом пути Василия ждут два приключения, которые и составляют главное содержание былины. Первое — встреча с мертвой головой, второе — наезд на камень.
В расположении этих приключений относительно друг друга и прибытия в Иерусалим невозможно установить никакого единства или закономерности.

470

   Есть более десяти разных способов расположения этих приключений. Василий Буслаевич, например, видит голову на пути в Иерусалим, а камень на обратном пути. Этот случай встречается чаще других, и он наиболее логичен, хотя и другие способы расположения приключений могут быть оправданы. У Кирши Данилова Василий Буслаевич встречает и голову и камень на пути в Иерусалим, но приключение не доведено до конца и завершается уже при возвращении. Оба приключения могут иметь место на обратном пути и т. д.
   Из этих двух приключений иногда выпадает или забывается приключение с головой. Приключение же с камнем не может выпасть, так как этот камень служит причиной смерти Василия.
   Мы расположим приключения в том порядке, как это чаще всего делает сам народ, то есть рассмотрим сперва встречу с мертвой головой, затем пребывание в Иерусалиме, возвращение, наезд на камень и смерть.
   Поездка Василия Буслаевича, как правило, совершается морем. Однако певцы представляют себе это плавание не как пересечение моря, а как плавание вдоль берегов.
   Плавая так, Василий Буслаевич видит высокую гору, иногда с крестом на вершине, и приказывает «привернуть» к ней. Гора именуется Сорочинской, Сион-горой, Фараон-горой (т. е. Фаворской горой), камнем Латырем. Что именно притягивает его к этой горе, не совсем ясно. Иногда его привлекает крутизна, иногда — крест. Есть и такие случаи, когда его корабль вдруг останавливается и двигается только после того, как Василий Буслаевич приказывает «привернуть» к горе. В этом случае явно использован эпизод с остановкой кораблей из былины о Садко, но самая возможность использования его показывает, что к этой горе Василия влечет какая-то еще не совсем ясная сила.
   У этой горы, обычно внизу, у подножия, Василий ничего не находит, кроме лежащего на земле человеческого черепа.

Нашел Василий только сухую кость,
Суху голову, кость человеческу.
(Онч. 89)

   Это зрелище вызывает в Василии Буслаевиче чувство презрения. Он обычно пинает голову ногой, далеко отбрасывая ее от себя, играет ею.

И стал он косточку попинывать
По матушке по Сион-горе.
(Рыбн. 65)
Стал головушку попинывать,
Стал над головушкой подшучивать.
(Тих. и Милл. 62)

471

   Реже он подбрасывает череп в воздух или стучит по нем тросточкой.
   Череп есть образное олицетворение смерти. Пиная голову ногой, Василий Буслаевич выказывает свое полное пренебрежение к смерти.
   Встречу с «мертвой головой» мы часто имеем в сказке. В сказке такая встреча представляет собой некоторое испытание героя. Герой сказки благочестиво хоронит череп и приобретает себе в лице мертвеца невидимого могущественного помощника. Так, в самарской сказке читаем: «Шел и запнулся за мертвую богатырскую голову. Взял да и толкнул ее ногой. Та и говорит: «Не толкай меня, Иван Турыгин! лучше схорони в песок» (Садовн. 2). Нечто подобное иногда имеется и в былине: голова предлагает Василию Буслаевичу похоронить ее. Но в отличие от сказочного героя Василий этого никогда не делает.

Ой ты ой еси, голова мертвецкая!
Если ты русска голова, я тебя погребу,
А неверна голова, так прокляну.
(Онч. 28)

   Она оказывается «неверной», и Буслаев отплевывается и уходит.
   Гора, на которой находится Василий Буслаевич, называется Спасской, Фаворской, Сионской и другими названиями библейского происхождения. Эти названия показывают, что Василий Буслаевич находится в священных местах. Но для него не существует ничего традиционно-священного.
   Голова предрекает Василию Буслаевичу смерть.
   Мертвец, череп которого Василий Буслаевич пинает ногой, при жизни был еще лучшим богатырем, чем Василий, но от смерти он не ушел. Так же не уйдет от смерти и Василий Буслаевич.

Ты бы хоть, Василий сын Буслаевич,
Меня бы, кости, не попинывал,
Меня бы, кости, не полягивал.
Тебе со мной лежать во товарищах.
(Гильф. 141)
Не в тебя я богатырь, да лежу на Фараон-горе,
А тебе со мной рядом лежать.
(Тих. и Милл. 62)
Я был молодец да не тебе верста,
Я лежу-то на горах на Сорочинскиих,
Да лежати-то тебе мою по праву руку.
(Онч. 74)

472

   Другими словами, голова пугает его тем, что ему придется умереть, но Василий смерти совершенно не боится.

Плюнул Васильюшко да и прочь пошел:
«Сама спала, себе сон видела».
(Гильф. 141)
Плюнул Васька ей да оттуль прочь пошел.
(Онч. 28)

   Мысль о тленности бытия, о силе смерти, о жизни, как подготовке к смерти, была одной из излюбленных мыслей церковно-поучительной литературы и усиленно насаждалась в народе. С. Шамбинаго указывал на статью Синодика, озаглавленную «Видения преподобного отца нашего Феоктиста, инока обители Студитския». Первое видение — зрелище гниющего трупа, долженствующее напомнить «непостоянство и суровство оусты человеческими». Второе видение — зрелище иссохших костей. Все кости после тления одинаковы, так что нельзя разобрать, кто нищ, кто богат, кто свят, «кто ли яко же аз грешный». Наконец, третье видение содержит зрелище ада и мук грешников.¹ Для нас ясно, что видения направлены к тому, чтобы вызывать презрение к земным благам и в том числе к богатству, а также к силе и власти, то есть ко всему, чего были лишены народные массы, а также к устремлению всех помыслов к будущей жизни и к смирению в жизни настоящей. Лицевые Синодики снабжались миниатюрами, на которых изображался человеческий череп и змея с надписями, где имелись почти те же слова, что и в былине: «Аз убо бех, якоже ты, ты же будеши, яко же аз, сия голова сама о себе сказует и подобие свое нам показует».² Подписи под картинками воспринимались, как вещание самой головы.
   К Синодику восходили и лубочные картины с такими, например, подписями: «Зри, человече, и познавай, чия сия глава, по смерти твоей будет твоя такова. Глаголю сия зрящему на мя: аз убо бех, якоже ты, ты же будеши, якоже аз».3
   Былина показывает, как народ воспринимал такого рода поучения. Василий Буслаевич не только не умиляется, не плачет и не кается, но пинает голову ногой и отплевывается: «Сама спала, себе сон видела».
   После приключения на Фавор-горе Василий Буслаевич беспрепятственно достигает Иерусалима.

Сноски к стр. 472
1 С. Шамбинаго. Песни времени царя Ивана Грозного. Серг. посад. 1914, стр. 241.
2 Цит. по Шамбинаго, стр. 242.
3 И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, стр. 346 и сл.

473

   В Иерусалиме он обычно совершает все полагающиеся для паломника обряды, то есть прежде всего прикладывается ко гробу господню, творит соответствующие молитвы и служит панихиды. Об этом повествуется весьма коротко, и есть только один вариант (Марк. 2), где Василий ведет себя как грешник, кающийся в своих грехах. В остальных он просто совершает все полагающиеся обряды и расплачивается за них с попами.
   Никаких признаков покаяния Василий не проявляет; наоборот, мы сможем установить, что и здесь Василий Буслаевич «тому не верует». При посещении последней из святынь — реки Иордана, в которой якобы был крещен Христос, — Василий открыто проявляет свое «кощунственное» отношение к иерусалимским святыням.
   В память крещения Христа верующие также окунаются в Иордан. Обычай требует, чтобы окунающиеся входили в реку одетыми, а не нагими. Вопреки этому обычаю, а также различным предостережениям, Василий входит в реку нагим, то есть просто купается в Иордане, как купаются в любой другой реке. Девушка Чернавушка, находящаяся на другом берегу реки, ему кричит:

Ай же Василий сын Буслаевич!
Нагим телом в Ердань-реке не куплются,
Нагим телом купался сам Иисус Христос!
А кто куплется, тот жив не бывает.
(Гильф. 141)

   Иногда подчеркивается, что эта девушка красива. Василий Буслаевич через реку кричит ей циничный ответ (Тих. и Милл. 61). В другом варианте такой же ответ он посылает безобразной старухе, предупреждающей его о том же.
   Василий Буслаевич вторично, как и в беседе с мертвой головой, играет со смертью, пренебрегает ею. С точки зрения верующих, которые приходят в Иерусалим, чтобы совершить обряды церковного благочестия, Василий совершает акт кощунственный.
   Кощунственный характер этих действий понимал Горький, писавший, что «ушкуйник новгородский Васька Буслай кощунствует»,¹ тогда как буржуазные ученые утверждали, что он кается.
   О Василии Буслаевиче говорится: «Наш Василий тому не верует». Эти слова повторяются не раз у разных певцов после его приключений. «Не верует» есть основа мировоззрения Василия Буслаевича по отношению к традиционным святыням и предрассудкам.

Сноски к стр. 473
1 А. М. Горький. О религиозно-мифологическом моменте в эпосе древних. — Собр. соч., т. 27, М., 1953, стр. 498.

474

   На обратном пути Василий вновь приезжает к горе, где он «пошучивал» с мертвой головой. В тех случаях, когда события располагаются именно так, никакой мертвой головы уже нет, а есть камень. Если оба приключения стянуты вместе, голова лежит у подножия горы, а камень — на вершине, а еще выше — крест. Соединение черепа, камня и креста создает впечатление могилы. Камень есть другой образ смерти. Часто указывается его длина, ширина и высота, что говорит о правильности его формы. Это могильная плита.
   Особенность камня состоит в том, что на нем имеется надпись.
   Надпись эта весьма странная. В сборнике Кирши Данилова надпись носит запретительный характер: нельзя через этот камень прыгать, притом особо подчеркивается, что нельзя перепрыгивать через него вдоль:

А кто-де у камня станет тешиться,
А и тешиться, забавлятися,
Вдоль скакать по каменю,
Сломить будет буйну голову.
(К. Д. 19)

Певец лаконически прибавляет:

Василий тому не верует.

   Василий, конечно, прыгает через этот камень вдоль, но на этот раз шутка ему не сходит с рук: он ломает себе голову.
   Большинство ученых видело в этом камне библейский «камень преткновения», то есть символический камень, о который, по библейскому учению, спотыкаются неверующие и находят себе смерть.
   Аналогия с «камнем преткновения» — аналогия ложная. Библейский «камень преткновения» не связан ни с каким прыжком, тогда как Василий именно прыгает через этот камень. Вернее будет предположить, что этот камень — могильная плита и что под ним лежит покойник. По дохристианским верованиям мертвые имели силу увлекать за собой живых, поэтому нельзя было переступать через покойника или его могилу. В особенности опасно перешагнуть через могилу вдоль нее. Покойник всегда идет прямо и не может сворачивать в сторону. Тот, кто окажется на этом пути покойника, будет им схвачен и увлечен в царство смерти.
   Если эти предположения верны, они объясняют нам случай, имеющийся у Кирши Данилова.
   Дружина, забавляясь, прыгает поперек камня, и ей ничего не делается, Василий же прыгает вдоль него и ломает себе голову:

475

Захотелось Василию вдоль скакать,
Разбежался, скочил вдоль по каменю,
И не доскочил только четверти,
И тут убился под каменем.
(К. Д. 19)

   Скачущие поперек камня всего только пересекают путь покойника, скачущие же вдоль него делят с покойником его путь и схвачены им.
   Случай, имеющийся в сборнике Кирши Данилова, стоит несколько особняком. Мы должны его признать весьма архаичным. В преобладающем числе случаев через камень не запрещается прыгать: наоборот, надпись предлагает совершить скачок. В некоторых случаях эта надпись весьма лаконична:

Кто этот камень скочит да перескочит?
(Тих. и Милл. 63)

   В большинстве случаев надпись сулит тому, кто перепрыгнет, отпущение грехов (Милл. 94), благополучное достижение «образа Преображенского» (т. е. величайшей святыни на Фавор-горе, где, по преданию, происходило преображение, Рыбн. II, 151) или благополучное возвращение в Новгород, увеличение сил вдвое (Тих. и Милл. 61), богатую жизнь (Гильф. 284). Наконец, от этого скачка может зависеть жизнь и смерть. Кто перескочит через этот бел-горюч камень, тот будет жив, «А не скочет, не бывать живу» (Рыбн. I, 17). Очень часто надписи нет никакой, и Василий по собственному почину из озорства прыгает через камень.
   Василий Буслаевич и в этом эпизоде находит способ показать свое насмешливое отношение к тому, чего другие благоговейно боятся. Надпись на камне есть как бы голос из загробного мира, безразлично, христианского или языческого. Этот голос Василий Буслаевич презирает так же, как он презирает все земные блага, обещанные надписью на камне. Свое презрение он выказывает тем, что он не просто прыгает через камень, а прыгает через него лицом назад. Этим он издевается над мнимой святыней так же, как в Иерусалиме он издевался над Иорданом. В то время как его дружина прыгает прямо, ожидая от этого тех благ, которые обещает камень, Василий говорит:

А я буду прыгать назад лицом.
(Гильф. 259)

   Василия не прельщают те блага, которые обещает надпись на камне: ему не нужны ни сила, ни богатство, он не верит в те святыни, которые находятся на Фавор-горе и которых можно достигнуть, перепрыгнув через камень.
476

Дружина скачет передом,
А он, Василий сын Буслаевич,
Скочил задом через бел-горюч камень.
(Рыбн. 65)

   Прыжок этот всегда смертелен. Василий задевает за камень пяткой, не доскакивает на одну четверть, падает на камень и разбивается насмерть. Иногда камень этот оказывается «горючим», огненным, или заменяется огненной горой, и огонь его сжигает (Григ. III, 3, 18). В этом случае камень подымается на воздух вместе с ним и опаляет его.
   Конец всегда очень короток:

Пришла тут Васильюшку горькая смерть.
(Гильф. 54)

   Дружина хоронит его тут же. Иногда Василий умирает не сразу: но и тут он остается верен себе. Смерть побеждает его внешне, но сломить его она не может. Он велит передать матери, которая его когда-то хотела женить, что он «женился на бел-горюч камне». Дружина прибывает в Новгород. Мать оплакивает сына и распускает дружину.
   Такова эта замечательная по своей художественной силе и яркости былина. Замысел ее раскрывается из хода повествования. В первой былине Василий Буслаевич вступает в борьбу с окружающим его человеческим миром, с тем купеческим, богатым и богомольным Новгородом, в котором он родился. Во второй былине он вызывает на бой уже «нездешние» силы, предрассудки, в которые еще веруют его современники, тогда как «Васенька тому не верует». Здесь вспоминаются слова Белинского о том, что он как паутину разрывает слабую ткань современной ему общественной морали. Сила, с которой вступает в борьбу Василий Буслаевич в этой былине, — это сила церкви, «чистых» и «нечистых» нездешних сил, сила смерти. Как у него нет страха перед людьми, так у него нет страха ни перед богом, ни перед смертью. Он пинает ногой мертвую голову, он перескакивает через могильную плиту пятками вперед, лицом назад.
   В обеих песнях Василий Буслаевич терпит поражение, и это — несколько необычный случай в русском эпосе. Русский герой всегда должен побеждать, он не имеет права на гибель. Василий же Буслаевич представляет собой образ трагического героя. Он побежден не потому, что в своей борьбе он неправ. В своей борьбе он прав, и народ явно на его стороне. Он погибает потому, что он начинает борьбу слишком рано, тогда, когда исторический момент для победы еще не настал. Мы не раз видели, что эпос опережает историю, что он выражает стремления народа,

477
выражает направление народной мысли и смотрит в будущее. Былина о Василии Буслаевиче отражает первые смутные проблески сознания того, что старый мир со всеми его порядками и со всеми его предрассудками должен быть разрушен. Таким разрушителем и является Василий Буслаевич.
 

Проф. А. П. СКАФТЫМОВ. ПОЭТИКА И ГЕНЕЗИС БЫЛИН ОЧЕРКИ

Василий Буслаев.

   Былинам о Ваське Буславе посвящена большая половина исследования С. К. Шамбинаго „Песни — памфлеты XVI века“ (№ 350). Автор здесь различает два сюжета: „Песню о разгроме Новгорода“ и „Песню о нераскаянной кончине“. — Останавливаясь на отчестве „Буслаевич“, автор об‘ясняет его из Буеслаевич, предполагая, что имя отца отвлечено от прозвища сына, отличавшегося буйством. Указывая на сопоставление И. Н. Ждановым начала былины (о рождении Васьки) с рассказом кн. Курбского о разводе Вел. кн. Василия Ивановича с Соломонией и о втором браке с Еленой Глинской, продолжает это сравнение дальше: Васька Буслаев, это маска на лицо царя Ивана

153

Грозного; былина — памфлет на разгром Новгорода в 1570 году. Даются параллели былины с историческими свидетельствами летописей, кн. Курбского, Герберштейна, Hoff’a. — Слова бабищи в былине: „не подождал“ и пр. — обозначают преждевременный развод Василия Ивановича; мать, это „символ сдерживающей силы“, которую в себе ощущает Васька; девка-чернавка, это — символ „злого гения Ивана“, или Марья Темрюковна; псевдоним „памфлета“ — Васька вышел из отчества царя — Васильевич. С историческим новгородским разгромом 1570 года в былине указываются следующие соответствия: 1) царь отправляется в Новгород распаленный гневом Васька тоже; 2) гнев царя на духовенство соответствует гневу Васьки на пилигримище; 3) сигнал к историческому разгрому дан на пиру у архиепископа — на пиру же происходит завязка буйства Васьки; 4) избиение новгородцев происходило в два приема: опричнина без Ивана и потом в его присутствии, — в былине тоже два приема буйства Васьки; 5) при историческом погроме, по показанию источников, „вода с кровию смесилася“, — в былине в центре стоит Волховский мост; 6) погром сопровождался грабежом — у Васьки „с молоду много бито, много граблено“; 7) обращение царя после погрома неожиданно, в погроме видели кару небесную — укрощение Васьки в двух вариантах приписывается богородице; 8) царь об‘являет волю посадить среди них старейшего — в песне „мужики покорились“, заплатили дань. Кроме того: выходки молодого Ивана со сверстниками соответствуют выходкам Васьки Буслаева; набор опричников в сообществе с Малютой соответствует набору дружины в сообществе с Потаней Маленьким.

С. К. Шамбинаго отклоняет мнение И. Н. Жданова об ушкуйничестве Васьки. Василий не выезжал из Новгорода. Смерть Василия — смерть Ивана Грозного. „Поэт, желая выразить впечатление, произведенное внезапной смертью Ивана Грозного, имел в виду представить в поэтическом отвлечении назидательную укоризну по поводу достойным образом завершившейся грешной жизни. Формой для своего повествования он воспользовался синодичной, начав рассказом о поучающем черепе. Смерть царя была изображена иносказательно введением мотива камня преткновения. Если возникновение синодика, как народной книги, следует относить не ранее как к самому концу XVI века, то и песня о нераскаянной кончине получает довольно точное хронологическое определение, как отражающая модные и популярные мотивы литературы конца XVI и самого начала XVII века“ (с. 263). Что касается формул покаянного хождения, то она „является реторическим приемом, и вся песня очень далека от описания какой бы то ни было паломнической поездки. Эпизод купанья введен позже, с целью представить Василья действительным паломником, нарушившим установленный обычай купанья в Иордане в рубашках“ (с. 65).

С. К. Шамбинаго возражал Вс. Ф. Миллер (№ 228). С толкованием отчества Васьки „Буеслаевич“ он несогласен: имя Буеслав неизвестно

154

в славянском именослове; скорее прав А. Соболевский, производящий это имя от Богуслав. Слова былинной „бабищи матерой“: „не мог дотерпеть“. Шамбинаго понимает, что у Буслая раньше была жена, с которой он не дождавшись детища поступил так, что вызвал укоризны бабищи матерой. „Это чтение между строк“, оно непрочно. Мать Васьки С. К. Шамбинаго понимает как „символ одерживающей силы“, девку Чернавку — как „символ злого гения Иоанна“ или как Марью Темрюковну. Это „рискованно“, а Чернавка упоминается и в других былинных сюжетах. С. К. Шамбинаго игнорирует историческое имя Василия Буслаева в Никоновской летописи (по времени гораздо раньше погрома, в 1171 году). Основная мысль С. К. Шамбинаго не убедительна: юмористическое шутливое изображение ужасного погрома невероятно. „Если автор памфлета хотел заклеймить Ивана Грозного, то потерпел полное фиаско: от личности буяна Васьки Буслаева получается впечатление, совершенно не соответствующее личности Грозного, царя-мучителя“ (с. 379). „Какой смысл в настолько замаскированном памфлете, что в нем нельзя узнать главного лица, против которого он направлен?.. Для чего было автору памфлета затемнять его внесением матери Васьки, девки Чернавки, запирания буяна в погреб и т. п.? (с. 379). — Однако в былине, действительно, следы XVI века есть. Но это, конечно, не значит, что ранее редакции XVI века не было другой. „Думаем по прежнему, что тип Васьки Буслаева и песни о нем существовали еще в периоде политической независимости Новгорода“ (с. 379). Возможно, что погром Новгорода мог отложиться на некоторых былинных картинах. Исследование производит общее впечатление поспешности. Неиспользованы некоторые печатные варианты, иногда неверна хронология.

В 1914 году С. К. Шамбинаго выпустил свою книгу новым изданием с иным уже заглавием: „Песни времени царя Ив. Вас. Грозного“ (№ 351). Отличия от прежнего издания состоят в следующем: 1) Выброшено разделение былинных текстов на „канонические“ и „неканонические“; 2) На указание Миллера, о том, что большое бедствие Новгорода не могло составить предмета шутливой песни, С. К. Шамбинаго отвечает: „особенного бедствия для города Новгородский разгром не оказал“; „юмористический рассказ не есть шутливый“. Упрек Миллера в произвольном реставрировании текстов приемами „устранения неудобных лиц и эпизодов“ С. К. Шамбинаго отводит замечанием: „Реставрация текстов необходима для уяснения основной идеи“ Указание В. Ф. Миллера на отсутствие всякого смысла внесения в памфлет лиц, затемняющих осмеиваемое и порицаемое памфлетом лицо. С. К. Шамбинаго отвечает: „внесение побочных персонажей принадлежат логике песни и не всегда, конечно, может быть об‘яснено удовлетворительно“. Теперь С. К. Шамбинаго не настаивает на символичности матери и выражается двусмысленнее: к слову символ прибавляет осторожное „как бы“ („являясь как бы символом“, стр. 121). Предположение: девка

155

Чернавка — злой гений Ивана Грозного — не повторяется, в новом издании остается лишь Чернавка — Марья Темрюковна (173). Допуская возможность существования более ранних и иных редакций песен о Ваське Буслаеве, С. К. Шамбинаго замечает: „для меня в таком случае новой композицией является эта переделанная в XVI веке песня, от нее я и отправлялся“ (стр. VI—VII).

Отметим сближение Г. Потанина мотива с Ерданью у Васьки Буслаева и с Пучай-рекой у Добрыни с легендой об Орхоне: Орхон разливается, топит Галдана (см. № 265, стр. 658—659).
 

Сноски:

134. Ляцкий, Е. А. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе (Исследование Г. Потанина. Изд. геогр. отд. Общ люб. естеств. М. 1899). Русское Богатство, 1900, № 5, с. 42—57. (См. № 265).

228. — Песни памфлеты XVI в. (Изследов. С. К. Шамбинаго) Вестн. Евр., 1913, V. См. № 350. (П.)

265. Потанин, Г. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. М. 1899. Рец. см. № 134. (П.).

350. — Песни-памфлеты XVI в. Исследование. М. 1913. 266 с. Содержание: Вступление, 1—24 с., песни о Кострюке Мастрюке, с. 25—114. Песни о Василии Буслаеве, с. 115—266. См. отзыв Миллера, № 228.

351. Песни времени царя Ив. Вас. Грозного. Серг. Посад. 1914.