|
Оглавление:
Энциклопедический словарь
Владимир Пропп Исторические корни Волшебной Сказки
В.И. Даль:
Даль "Поверья, суеверия и
предрассудки русского народа."
Д.М.Дудко. «Матеръ Лада»
М. Забылин. «Русский народ. Его обычаи, предания,
обряды и суеверия»
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
М. Власова. «Новая абевега русских суеверий»
Макс Фасмер:
"Та что собирает
кости" автор Кларисса Пинкола Эстес книга
"Бегущая с волками". глава 1,3.
Краткая
энциклопедия славянской мифологии
М.
Власова "Русские суеверия"
В. А.
Иванов "Мифы языческой Руси"
Б.Рыбаков. "Язычество древних славян"
Энциклопедический словарь
ЯГА, ЯГА-БАБА, ЯГАЯ БАБА, ЯГАБИХА, ЯГАБОВА, ЯГАЯ,
ЯГЙНИШНА, ЯГИХА, ЯГИШНА — баба-яга, сказочный персонаж, обитающий в
дремучем лесу; ведьма.
«На печи, на девятом кирпичи лежит баба-яга, костяная нога, нос в
потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама
зубы точит» <Афанасьев, 1957>; «Баба-яга, костяная нога, в
ступе едет,
пестом упирается, помелом след заметает» <Даль, 1882>; «Баба-яга их
напоила, накормила, в баню сводила» <Афанасьев, 1957>.
В. Даль пишет, что яга — «род ведьмы или злой дух под личиною
безобразной старухи». «Кости у нее местами выходят наружу из-под тела;
сосцы висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей,
ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все
стонет, скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит ягу, становится нем»
<Даль, 1882>.
Яга живет «в глухом лесу, вне обычной сферы жизни человека; ее вид и
положение в избушке противоестественны: „ноги на порожке, губы на сошке,
руки из угла в угол, нос в потолок" <...> руками она „печку садит вместо
лопаты, ногами уголье выгребает, языком печку лижет"» <Черепанова,
1983>. Яга может быть слепой на один глаз. Она оборачивается змеихой,
кобылой, коровой, деревом, различными предметами.
О бабе-яге, отталкивающего вида лесном божестве, колдунье, которая
обладает многообразной властью, повествуют в основном сказки. Анализу
этого образа посвящено много исследований, в том числе фундаментальные
труды А. А. Потебни <Потебня, 1865> и В. Я.Проппа <Пропп, 1986>.
В.Я.Пропп считает образ бабы-яги трансформацией образа архаического
божества, некогда главенствовавшего в обрядах инициации, посвящения
(первоначально, возможно, такое божество имело облик женщины-животного)
<Пропп, 1986>.
Особое внимание привлекает костеногость, одноногость бабы-яги,
связываемая с ее некогда звероподобным или змееподобным обликом: «Культ
змей как
существ, сопричастных к стране мертвых, начинается, по-видимому, уже в
палеолите. В палеолите известны изображения змей, олицетворяющих
преисподнюю. К этой эпохе относится возникновение образа смешанной
природы: верхняя часть фигуры от человека, нижняя от змеи или, может
быть, червя» <Лаушкин, 1970>. По мнению К. Д. Лаушкина, считающего
бабу-ягу богиней смерти, одноногие существа в мифологиях многих народов
так или иначе связаны с образом змеи (возможное развитие представлений о
подобных существах: змея — человек со змеиным хвостом — одноногий
человек — хромой и т. п.). В. Я. Пропп отмечает, что «Яга, как правило,
не ходит, а летает, подобно мифическому змею, дракону». «Как известно,
общерусское „змея" не является исконным названием этого пресмыкающегося,
а возникло как табу по связи со словом „земля" — „ползающая по земле"»,
— пишет О. А. Черепанова, высказывая предположение, что исконным, не
установленным пока названием змеи могло быть яга <Черепанова, 1983>.
Один из возможных отголосков давних представлений о таком змееподобном
божестве — прослеживаемый в верованиях крестьян ряда губерний России
образ огромной лесной (белой) или полевой змеи, которая властна над
скотом, может наделить всеведением и т. п. (см. БЕЛАЯ ЗМЕЯ, ЗМЕЯ, ЗМЕЙ).
В русских сказках яга-баба охраняет вход в иной мир, в царство мертвых,
одновременно она мать и «хозяйка» зверей: «...смерть на некоторой стадии
мыслится как превращение в животных. Но так как смерть есть превращение
в животных, то именно хозяин животных охраняет вход в царство мертвых
(то есть в царство животных) и дает превращение, а тем самым власть над
животными, а в более позднем осмыслении дарит волшебное животное» <Пропп,
198б>.
Образ бабы-яги в сказках слагается из разных деталей. По мнению
В.Я.Проппа, «сказка знает три разные формы яги». Это, во-первых,
яга-дарительница, к которой приходит герой. Она выспрашивает героя (или
героиню), вручает коня, богатые дары и т. п. Второй тип —
яга-похитительница, уносящая детей, которых она пытается изжарить (затем
следует бегство и спасение). Третий тип — яга-воительница, прилетающая к
героям в избушку, вырезающая у них из спины ремень и т. п. В. Я. Пропп
считает образы яги-похитительницы и яги-дарительницы состоящими в
теснейшем историческом родстве, связанными с комплексом посвящения и
представлениями о прибытии человека в царство мертвых. Он полагает, что
некогда существовавший обряд посвящения превращенно отразился в сюжетах
сказок.
В сказочных сюжетах яга-баба — своеобразный проводник в иной мир; она
испытывает героев, нередко помогает тем, кто эти испытания выдерживает.
Для бытующих поверий XIX —XX вв. «сказочный» образ яги-бабы не
характерен; лишь иногда о бабе-яге повествуют как о существе
относительно реальном.
В поверьях Архангельской губернии Баба-Яга — «нечистая сила женского
пола, не имеющая мужа»; «сидит в избе на печном столбе, ноги на лавках,
груди на полках, голова на какухе; ездит в ступах и пожирает людей».
«Баба-Яга почитается воровкою детей, поэтому и пугают детей: „У! У! Хам
те... Баба-то Яга схватит... подико, поди, вот она, тут и есть за
дверями!"» <Ефименко, 1877>.
Крестьяне Ярославской губернии рассказывают, что баба-яга живет с
дочерью Маринкой в болоте, в лесу (в доме на куриных ножках, на
веретенной пятке). Она мохнатая, косматая.
Одежда на бабе-яге белая или «как на ели кожа», на голове повойник. В
доме она «прядет, сидя на брусу». Баба-яга стремительно бегает и при
этом «помелом себя бьет, чтобы шибче бежать».
В таком облике бабы-яги проглядывают черты лесного, а также стихийного,
летающего божества, духа (см. ЛЕШИЙ, ВИХРЬ). Она напоминает и обитающих
в избе, «прядущих судьбы» кикимору,
суседку, доминушку; напоминает и
ведьму.
По-видимому, трансформировавшиеся в сказочном образе бабы-яги
представления о древнем, наделенном универсальной властью божестве
отразились в обликах и целого ряда более «специализированных»
мифологических персонажей, вера в реальность которых сохранилась в XIX
в.
Ягой-бабой (егибовой, егибицей) крестьяне некоторых районов России
именовали во многом сходную с ягой по облику и «занятиям» ведьму,
колдунью.
«С проявлением земледелия и земледельческой религии вся „лесная" религия
превращается в сплошную нечисть, великий маг — в злого
колдуна, мать и
хозяйка зверей — в ведьму, затаскивающую детей на вовсе не символическое
пожирание» <Пропп, 1986>.
И у бабы-яги и у ведьмы длинные, косматые волосы; колдунья, ведьма, как
яга, может быстро перемещаться, летать на помеле, ухвате; подобно
бабе-яте, ведьма связана с очагом, печью, часто колдует возле печи, на
печном шестке; она наделена способностью оборачиваться в птиц, животных,
сама оборачивает людей, может испортить их, лишить жизни и т. п. (см.
ВЕДЬМА).
В ряде районов России ягой-бабой (подчеркивая необычность, загадочность,
отталкивающий облик такого существа) именуют лешачиху,
полудницу:
«Яга-баба — лешачиха» (Лрх.); «Во ржи, говорят, тоже баба-яга бегала,
волоса у нее распущены» (Печ.).
Другие материалы о бабе Яге:
Владимир Пропп Исторические корни Волшебной Сказки
Даль:
ЯГА
или яга-баба,
баба-яга,
ягая и ягавая
или ягишна и ягинична,
род ведьмы, злой дух, под личиною безобразной старухи. Стоит
яга, во
лбу рога (печной столб с воронцами)? Баба-яга,
костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след
заметает. Кости у нее местами выходят наружу из-под тела; сосцы
висят ниже пояса; она ездит за человечьим мясом, похищает детей, ступа
ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все стонет,
скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит
ягу,
становится нем. Ягишною зовут злую, бранчивую бабу.
Даль "Поверья, суеверия и
предрассудки русского народа."
БАБА-ЯГА
Баба-яга или Яга-баба, сказочное страшилище, болыпуха над ведьмами,
подручница сатаны. Баба-яга костяная нога: в ступе едет, пестом погоняет
(упирается), помелом след заметает. Она простоволоса и в одной рубахе
без опояски: то и другое — верх бесчиния.
Владимир Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка»
«Бабу-ягу (польскую Ендзу, чешскую Ежибабу) принято считать страшилищем,
верить в которое пристало лишь малым детям. Но еще полтора века назад в
Белоруссии в нее — страшную богиню смерти, губящую тела и души людей,—
верили и взрослые. И богиня эта — одна из древнейших. Этнографы
установили ее связь с первобытным обрядом инициации, справлявшимся еще в
палеолите и известным у самых отсталых народов мира (австралийцев).
Для посвящения в полноправные члены племени подростки должны были пройти
особые, порой тяжелые, обряды — испытания. Исполнялись они в пещере или
в глухом лесу, близ одинокой хижины, и распоряжалась ими старая женщина
— жрица. Самое страшное испытание состояло в инсценировке «пожирания»
испытуемых чудовищем и их последующего «воскресения». Во всяком случае,
они должны были «умереть», побывать в потустороннем мире и
«воскреснуть».
Все вокруг нее дышит смертью и ужасом. Засовом в ее избе служит
человеческая нога, запорами — руки, замком — зубастая пасть. Тын у нее —
из костей, а на них — черепа с пылающими глазницами. Она жарит и ест
людей, особенно детей, при этом печь лижет языком, а угли выгребает
ногами. Изба ее покрыта блином, подперта пирогом, но это — символы не
изобилия, а смерти (поминальная еда).
По белорусским поверьям, Яга летает в железной ступе с огненной метлой.
Где она несется — бушует ветер, стонет земля, воют звери, прячется скот.
Яга — могущественная колдунья. Служат ей, как и ведьмам, черти, вороны,
черные коты, змеи, жабы. Она оборачивается змеей, кобылой, деревом,
вихрем и т.д.; не может лишь одного — принять сколько-нибудь нормальный
человеческий облик.
Обитает Яга в глухом лесу или подземном мире. Она и есть хозяйка
подземного ада: «Ты хочешь идти в пекло? Я — Ежи-ба-ба»,— говорит Яга в
словацкой сказке. Лес для земледельца (в отличие от охотника) — недоброе
место, полное всякой нечисти, тот же потусторонний мир, а знаменитая
избушка на курьих ножках — как бы проходная в этот мир, потому и нельзя
в нее войти, пока он не повернется к лесу задом. С Ягой-вахтершей трудно
справиться. Героев сказки она избивает, связывает, вырезает ремни из
спин, и только самый сильный и храбрый герой одолевает ее и спускается в
преисподнюю. При этом всем Яга имеет черты повелительницы Вселенной и
выглядит какой-то жуткой пародией на Мать Мира. Яга — тоже богиня-мать:
у нее три сына (змеи или великаны) и 3 или 12 дочерей. Возможно, она и
есть поминаемая в ругательствах чертова мать или бабушка. Она —
домовитая хозяйка, ее атрибуты (ступа, метла, пест) — орудия женского
труда. Яге служат три всадника — черный (ночь), белый (день) и красный
(солнце), ежедневно проезжающие через ее «проходную». С помощью мертвой
головы она повелевает дождем.
Яга — богиня общеиндоевропейская. У греков ей соответствует Геката —
страшная трехликая богиня ночи, колдовства, смерти и охоты. У германцев
— Перхта, Хольда (Хель, Фрау Халлу). У индийцев — не менее жуткая Кали.
Перхта-Хольда обитает под землей (в колодцах), повелевает дождем, снегом
и вообще погодой и носится, подобно Яге или Гекате, во главе толпы
призраков и ведьм. У немцев Перхту заимствовали их славянские соседи —
чехи и словенцы».
Д.М.Дудко. «Матеръ Лада»
«Под этим именем почитали славяне адскую богиню, воображаемую
страшилищем, сидящим в железной ступе и имеющим железный пест. Ей
приносили кровавую жертву, думая, что она питает ею двух своих внучек.
Под влиянием христианства народ забывал своих главных богов, вспоминая
только второстепенных, особенно из тех мифов, которые имеют
олицетворенные символы житейских потребностей. Таким образом, Баба-яга
из злой адской богини превратилась в злую старуху колдунью, подчас
людоедку, которая живет всегда где-нибудь в лесу, уединенно, в избушке
на курьих ножках. Подобно ведьмам, она посещает шабаш ведьм, летает на
Лысую гору, но только не на помеле, а в ступе и пестом след заметает,
говорит грубо. Когда Баба-яга дома, она проводит большую часть времени,
сидя на печи. Злая старуха, как человек хозяйственный, кроме ступы и
песта, что заменяло в старину мельницу, имеет кота. Вообще, о Бабе-яге
остались только следы в народных сказках, и ее миф сливается с мифом
ведьм.
М. Забылин. «Русский народ. Его обычаи, предания,
обряды и суеверия»
Баба-яга (польск.— jedzi-baba; словак,— jezi-baba; чеш. -jezinka;
га-лиц.— Язя) — мифологическое существо, играющее важную роль в народных
славянских сказаниях. ПА. Лавровский («Чт. в общ. ист.», 1866 г., №11)
производит слово яга из санскритского корня ah, auh, означающего — идти,
двигаться, от которого происходит санскр. ahi, лат. anguis, слав, ежь и
греч. Баба-яга является в двух мотивах: доброй старушкой, показывающей
заблудившемуся молодцу дорогу и отсылающей его к своим братьям ветру,
месяцу и солнцу. В других сказках Баба-яга, костяная нога, злая старуха,
живет в дремучем лесу в избушке на курьих ножках, летает по воздуху в
ступе, погоняя пестом и заметая след метлой. Она ворует детей, жарит и
ест их, сторожит источники живой воды и прячет у себя медь, серебро и
золото; у нее прут, которым можно все живое превратить в камень; она
владеет огнедышащими конями, сапогами-скороходами, ковром-самолетом,
гуслями-самогудами и мечом-само-секом».,
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
«Яга (Яга-баба, ягая баба, ягаби-ха, ягабова, ягая, ягинишна, ягиха,
ягишна) — баба-яга, сказочный персонаж, обитающий в дремучем лесу;
ведьма.
«Баба-яга, костяная нога, в ступе едет,
пестом упирается, помелом след
заметает».
«Баба-яга их напоила, накормила, в баню сводила».
М. Власова. «Новая абевега русских суеверий»
Яга (Тулуп)
ЯГА
ж. сиб. оренб. яргак, ергак (Акад.
Сл. ошибочно ерчак), род охабня
шерстью наружу, из жеребячьих шкур или из неблюя, а дорогие
яги
из гагарьих шеек (Columbus septentrionalis); шуба, тулуп, халатного
покрою, в тоб. с откидным воротом,
в Оренб. без; подбивают его тканью, либо легким мехом;
ягу
или яргак носят все, особенно в дороге и на охоте. Ягушка
тоб. женская
яга, с
узким воротом; для дороги. || см. ягняdal_JA_0016.
Макс Фасмер: баба-яга, также яга-баба, ягая,
прилаг., укр. баба-яга — то же, блр. баба-яга, наряду с укр. язі-баба
"ведьма, волосатая гусеница", язя "ведьма", ст.-слав. μαλακία,
νόσος (Остром., Супр.), болг. еза "мука, пытка" (Младенов 160),
сербохорв. јéза "ужас", јèзив "опасный", словен. jéza "гнев", jezíti
"сердить", др.-чеш. jězě "lamia", чеш. jezinka "лесная ведьма, злая
баба", польск. jędza "ведьма, баба-яга, злая баба", jędzić się
"злиться". || Праслав. *(j)ęga сближают с лит. ìngis "лентяй", лтш. îgt,
îgstu "исходить, чахнуть; досадовать", îdzinât "вызывать досаду,
раздражать, дразнить, делать противным", îgns "досадный, недовольный",
др.-исл. ekki ср. р. "скорбь, боль", англос. inca "вопрос, сомнение,
скорбь, спор"; см. Бернекер I, 268 и сл.; М. — Э. I, 834; Траутман, BSW
70; Хольтхаузен, Awn. Wb. 48; Фортунатов, AfslPh 12, 103; Лиден, Studien
70; Милевский, RS 13, 10 и сл.; Миккола, Ursl. Gr. I, 171; Торп 28;
Поливка, RES 2, 257 и сл. Связь с др.-инд. yáksmas "болезнь, истощение"
оспаривается, вопреки Лидену (см. Бернекер, там же; Уленбек, Aind. Wb.
234), точно так же, как с алб. ídhëtë "горький", гег. idhëním, тоск.
idhërím "горечь, гнев, досада, печаль", вопреки Г. Майеру (Alb. Wb.
157); см. Иокль, Studien 20 и сл.; равным образом лат. aeger
"расстроенный, больной", которое часто привлекали для сравнения, едва ли
сюда относится, вопреки Бернекеру; см. Траутман, там же, и особенно Мейе
— Эрну 18. Невероятна также реконструкция праформы *jěga (Бернекер),
против чего уже Соболевский (ЖМНП, 1886, сент., 150), точно так же, как
сближение с ягать "кричать" и егоза, вопреки Ильинскому (ИОРЯС 16, 4,
17). Нужно отклонить попытки объяснения слова яга как заимств. из тюрк.
*ämgä, cp. кыпч. emgen- "страдать" (Кнутссон, Palat. 124), или из фин.
äkä "гнев" (Никольский, ФЗ, 1891, вып. 4 — 5, 7).
яга II.
"шкура жеребенка", оренб., сиб. (Даль), "шуба из козьих шкур мехом
наружу", тоб. (ЖСт., 1899, вып. 4, 518). Из леб., кюэр., бараб.,
крым.-тат., уйг. јаγа "воротник", тур., тат., чагат. jaka — то же
(Радлов 3, 25, 39).
ягарма
"наглая, сварливая баба", сиб. (Даль). Связывают с ягать "кричать",
однако при этом остается неясным словообразование.
ягать
"кричать, шуметь", вологодск., перм., сиб. (Даль), ягайла "крикун",
яжить, язжить, яжжить "кричать, шуметь, вздорить, браниться", владим.,
яросл., моск. (Даль). По мнению Буги (РФВ 70, 106 и сл.), связано с лтш.
indzêt "стонать" (у М. — Э. под знаком вопроса), îgt, îgstu "быть
угрюмым, нахмуриваться", лит. ingzdù "жалуюсь", inzgiù "жалуюсь, кричу
жалуясь"; см. также М. — Э. I, 708, 834 и сл.; Френкель, Lit. Wb. 10.
См. яга. ага II.
м. "старейшина", "надсмотрщик" (в пограничных турецких областях); из
тур., азерб. аγа "благородный, знатный; господин, хозяин, начальник";
см. Радлов 1, 143; Mi. TEl., Доп. 1, 2.
"Та что собирает
кости" автор Кларисса Пинкола Эстес книга
"Бегущая с волками". глава 1,3.
Краткая
энциклопедия славянской мифологии БАБА—ЯГА,
Яга Ягйшна, Яга Виевна, Яга Змйевна — сказочный персонаж; «род ведьмы
или злой дух под личиною безобразной старухи».
Согласно сказкам восточных и западных славян, Баба-Яга обладает
характерным демоническим обликом: кости у нее «местами выходят наружу
из-под тела»; сосцы (нередко костяные или «железные цыщки») висят ниже
пояса; она может быть слепой на один глаз, хромой (у нее «костяная
нога»), черной, лохматой, растрепанной и т.д. Сказки часто подчеркивают
огромность этого существа: «Баба-Яга лежит из угла в угол: в одном углу
йоги, в другом голова, губы на притолоке, нос в потолок уткнула»;
«Баба-Яга через всю избу протянулась: ноги на порожке, губы на сошке,
руки из угла в угол, нос в потолок»; «Баба-Яга, костяная нога, морда
глиняная, на лавке лежит, грудью печку затыкает» и т.п. Очевидно, образ
ее аналогичен образу Лиха Одноглазого, которое, согласно поверьям,
«ростом выше самого высокого дуба».
В сказках Баба-Яга обитает, как правило, вне обычной сферы жизни
человека, чаще всего в густой и непроходимой лесной чаще, «в избушке на
курьих ножках»; при этом не только ее вид, но и сам образ жизни
противоестественны и противопоставлены человеческим. Так, например, в
сказках она «руками в печку садит вместо лопаты, ногами уголье
выгребает, языком печку лижет» и т.д. Забор вокруг ее избы — из
человеческих костей, а на заборе вместо горшков висят черепа; вместо
засова у нес — человеческая нога, вместо запоров — руки, а вместо замка
— рот с острыми зубами (или волчья пасть). В печи Баба-Яга жарит (или,
по крайней мере, старается изжарить) похищенных детей; при случае же она
пожирает и взрослых людей, попавших в ее владения.
Передвигается Баба-Яга обычно также подобно ведьме или нечистому духу.
Так, в сказках она ездит в железной ступе, погоняя ее
пестом и заметая
следы помелом: «Яга-баба... ездит за человечьим мясом, похищает детей,
ступа ее железная, везут ее черти; под поездом этим страшная буря, все
стонет, скот ревет, бывает мор и падеж; кто видит Ягу, становится нем».
Иногда она может перемещаться с места на место, принимая облик вихря или
бури; вообще, она, как и ведьма, может оборачиваться змеей, кобылой или
коровой, деревом, различными предметами, природными явлениями и т.д.
Слугами Бабы-Яги, как и слугами ведьмы, считали гадов (змей, лягушек,
ящериц и пр.), черных котов, воронов и ворон; считалось также, что у нее
в подчинении находятся черти и вообще всякая
нечистая сила, а также
различные фантастические существа (например, сказочный
Кот Баюн,
наделенный голосом, слышным за семь верст, и способный видеть за семь
верст, а своим мурлыканьем напускающий колдовской сон, почти неотличимый
от смерти).
Такой образ Бабы-Яги, злобной колдуньи, был характерен для многих, но
далеко не для всех народных сказок. Вообще, сказки знали три разных
формы Яги. Первый тип, наиболее распространенный, — это
«Яга-похитительница», уносящая людей и в особенности детей, которых она
потом пытается изжарить и съесть. Второй тип, встречающийся реже двух
других, — «Яга-дарительница», которая принимает героя, иногда испытывает
его и вручает ему чудесного огнедышащего коня, богатые дары, чудесные
предметы (сапоги-скороходы,
ковер-самолет, мечкладенец и пр.) и т.п. И,
наконец, третий тип — это «Яга-воителышца», сражающаяся с героями и
побеждающая многих из них. Яга-воительница в сказках — это обычно
антагонист героя: прилетев в избу и застав в ней постороннего человека,
она избивает его до полусмерти, вырезает у него из спины ремень и т.д.;
побеждает же ее только одаренный особой силой, хитростью и умением
богатырь. Такая Яга (словенск. Ежи-баба) в некоторых сказках выступала
еще и как мать Змеев — противников богатырей: как правило, в сказках
богатырь сперва сражаался с ее сыновьями, а потом уже с ней самой.
Для бытующих славянских поверий ХIХ-ХХ вв.
сказочный образ Бабы-Яги, в общем, не был характерен; лишь изредка
рассказы повествовали о ней как о существе относительно реальном,
подобном ведьме или нечистому духу. Так, например, в некоторых местах
верили, что Баба-Яга (иногда — с дочерью Маринкой) живет в болоте или в
лесу («в доме на куриных ножках, на веретенной пятке»); она страшная,
мохнатая и косматая, одежда на ней белая или «как на ели кожа», а на
голове повойник. Белорусы верили, что она ездит по поднебесью в огненной
ступе и погоняет огненною метлой, а во время ее проезда воют ветры,
стонет земля, трещат и гнутся вековые деревья; русские же полагали, что
она летает на помеле, ухвате,
песте и т.п. или стремительно бегает по
лесу, и при этом «помелом себя бьет, чтобы шибче бежать». В доме она
«прядет, сидя на брусу», а также колдует около печи, на печном шестке.
По народному убеждению, она может сама оборачиваться птицей, животным
или различными предметами, а кроме того, может оборачивать людей в
предметы или животных, насылать порчу, лишать жизни и т.д. Считалось,
что она заманивает к себе детей, а потом жарит их в печи и пожирает; или
крадет детей прямо из дворов, подымает их в воздух и бросает оттуда
мертвыми на кровлю дома. Белорусы верили также, что Смерть передает
усопших Бабе-Яге, вместе с которой она разъезжает по белому свету, а
Баба-Яга и подвластные ей ведьмы питаются этими душами и от того
делаются столь же легкими, как и сами души. В некоторых местах бабу-Ягу
считали главной ведьмой и верили, что она командует всеми остальными
ведьмами.
Таким образом, в большинстве поверий Баба-Яга весьма напоминала
колдунью, ведьму, а также лесных и стихийных духов (лешуху,
русалку) и
духов, обитающих в избе и связанных с прядением (кикимору и т.п.). В
некоторых рассказах и быличках Ягой прямо называли того или иного
персонажа нечистой силы: «Яга-баба — лешачиха»; «Во ржи баба-яга бегала,
волоса у нее распущены»; «Баба-яга — это, значит, ведьма» и т.п. Но
такие поверья встречались относительно редко; вообще же о Бабе-Яге
повествовали преимущественно сказки. При этом, однако, многие из этих
сказок, судя по всему, являлись отголосками различных древних легенд и
поверий.
Так, например, в некоторых южнославянских сказках Баба-Яга выступает не
как злая лесная старуха, а как степная богатырша, иногда — мать, жена
или сестра убитых богатырями змеев. Царство ее находится «за тридевять
земель в тридесятом царстве», «за огненной рекой», часто — в подземном
мире; дворец ее огорожен тыном, на котором торчат человеческие головы.
Она владеет стадами скота и табунами волшебных коней; в некоторых
сказках герой, чтобы получить такого коня, нанимается к Яге
пастухом
(при этом в некоторых сказках она превращает в чудесных кобыл своих
дочерей и заставляет героя в порядке испытания пасти этот табун; искомым
волшебным конем при этом оказывается невзрачный конек, сын Бабы-Яги) или
попросту крадет коня и спасается бегством, а Яга преследует его только
до пограничной реки, которую перейти не в силах. Во многих сказках Яга
сама ездит верхом на коне и сражается подобно богатырю; она выступает
против приехавших в ее царство богатырей, причем, в отличие от Змея,
который обычно выступает единолично (хотя, благодаря своей многоголовости, является как бы символом множественности нападающих),
нападает во главе целого воинства. Ее «рать-сила несметная» наступает
подобно грозе: «как бы облок катится по краю неба». Богатыри побеждают
войско Яги, и она проваливается в подземелье, куда за ней следует и
герой сказки. В подземелье кузнецы,
швеи и ткачихи готовят для Яги новое
войско, но богатырь убивает их всех, а затем побеждает и саму бабу-Ягу,
которая при этом иногда обороняется кузнечным молотом. Иногда
упоминается еще, что в своем подземном царстве Баба-Яга враждует с
каким-то старым богатырем, которого она ослепила за потраву ее полей.
Мужских враждебных персонажей сказки такого типа, как правило, не знают
(хотя в группе подобных сказок Баба-Яга стремится погубить богатырей в
отместку за убийство ее сыновей-змеев); зато совместно с Бабой-Ягой
нередко действуют ее дочери или жены ее сыновей, обычно числом 3 или 12.
Так, например, в сказке о «бое на калиновом мосту» змеиные жены пытаются
расправиться с богатырями, превращаясь в различные привлекательные
предметы: в яблоневый сад с «духовитыми» яблоками, в колодец с ключевой
водой, в кровать с пуховой периной и т.п.; пользование всеми этими
благами для усталых от похода богатырей
должно закончиться их погибелью, но богатыри избегают соблазна и
уничтожают змеих, после чего встречаются с главной опасностью —
Змеихой-матерью, Бабой-Ягой. Она в подобных сказках бывает обычно
обрисована космическими чертами: обращается то в тучу, то в гору с
пещерой, то в бесконечную стену; иногда, «раззявив рот так, идо одна
губа по-пид облаками, а друга по земли волочется», она проглатывает
богатырей с их конями. Во многих сказках она гонится за богатырем, но он
спасается от нее, сперва бросая ей в огромную пасть то пять пудов соли,
то стог сена, то поленницу дров, чтобы задержать ее, а потом прячась в
железной кузнице; при этом он часто ищет защиты от Яги у
ковалей Кузьмы
и Демьяна (иногда сливающихся в один образ кузнеца
Кузьмодемьяна). Прилетевшая к кузнице Яга вынуждена бывает
пролизывать дверь; но в тот момент, когда она достигает цели, кузнецы
хватают ее за язык кузнечными клещами и бьют молотом, т.е. поступают с
ней так же, как со Змеем в схожем мифе. Но если Змея после победы
обязательно впрягали в плуг (ср. миф о происхождении
Змиевых валов), то
бабу-Ягу обычно «перековывали на кобылу», хотя в некоторых сказках
также, как и Змея, впрягали в плуг и пропахивали борозду «аж на сажень у
вышки». «Перекованную» же Ягу отдавали богатырю; однако она, согласно
сказкам, в этом случае не удерживается у своего хозяина и скоро гибнет.
В основу подобных сказок-легенд о воинственной Яге-богатырше, обитающей
где-то «за степной рекой среди шелковых трав, у криничной воды возле
моря», вероятно, легли сказания о войнах с царством амазонок, живших у
Меотиды. Так, например, описания «подземного» царства Яги, среди
которого нередко возвышаются горы, были, очевидно, навеяны преданиями о
каких-то областях, расположенных за горами, с которых нужно спуститься
(как в подземелье) вниз, в долины, населенные воинственными и
многочисленными женщинами-всадницами (образ которых нередко замещает
традиционный образ Змея), возглавляемыми некой «Царь-Девицей». Сказочные
описания дороги в страну Яги и самой страны очень напоминают сказочные
же описания «Подсолнечного Девичьего царства», которое находится «за
тридевять земель, за тридевять морей», за «огненным морем». В этих
описаниях угадываются южные приморские области. Согласно сказкам, в
Девичьем царстве есть город, окруженный каменной стеной или железным
тыном высотой 12 саженей; правит им сама Царь-девица, которая ездит на
богатырском коне, под которым гнутся мосты и в «ископыти» которого
увязают обычные кони. В ее владении находится и живая и мертвая вода, и
молодильные яблоки, и прочие чудеса; за ними-то и отправляются
смельчаки-герои (например, три сына старого царя), хотя поездка эта
небезопасная: в подчинении у Царь-девицы находится целое войско «удалых
полениц», с которыми она «тешится в зеленых лугах»; богатыри, которые
пытаются пробраться к этой воинственной царице, обычно гибнут: «Много
туда ехало
разных богатырей, а ни один оттуда не вернулся. Все-то головушки ихни на
тычинушках, а только одна тычинка стоит порожная — не твоей ли головушки
быть?». Впрочем, поездка главного героя сказки к Царь-девице обычно
бывает мирной и не носит характера военного похода: герой (Иван-Царевич)
добирается до Девичьего царства, застает Царь-девицу спящей в шатре и
овладевает ею, а она рождает сыновей и заставляет героя жениться на ней,
угрожая, что иначе разрушит его царство: «Я все царство побью, попленю,
головнёй покачу».
По-видимому, сказки о царстве воинственной Бабы-Яги являлись вариантом
мифа о чудесном «Девичьем царстве». Предания же об этой чудесной стране,
очевидно, отразили реальное пребывание на юге каких-то «женоуправляемых»
кочевников. Географически амазонки приурочивались к побережью Меотиды —
Азовского моря; упоминались они в связи с ранними эпизодами греческой
мифологизированной истории (троянская война, поход аргонавтов, вторжение
амазонок на Балканский полуостров) и соотносились, скорее всего, с
сарматами или киммерийцами (греческие авторы в своих сказаниях нередко
путали амазонок с киммерийцами). Хронологический диапазон действий
киммерийцев и сарматов составлял целое тысячелетие (1 тысячелетие до
н.э.) с интервалом в VII-III вв., когда соседями праславян были
скифы-кочевники.
На то, что в основу сказок о Яге-всаднице и о девицах-поляницах легли
предания о борьбе славян (символизированных одним или тремя героями) со
степными кочевниками, южными народами, «женоуправляемыми» сарматами или
киммерийцами (символизируемыми многоголовыми Змеями или Ягой с войском
змеих), указывают и расположение страны у каких-то гор с ущельями и
пропастями, близ моря или за морями, и постоянные упоминания о скоте,
пастбищах, табунах превосходных (волшебных) коней, и тесная связь самой
Яги и ее дочерей с конями (так, например, миф о дочерях Яги,
оборачивающихся кобылицами, мог возникнуть так же, как возник миф о
кентаврах, — на основе наблюдений за умелыми всадниками, каковыми
являлись степняки-кочевники), железная ступа Бабы-Яги (напоминающая
скифские или сарматские котлы на поддоне), в которой она в некоторых
сказках преследует героя, и крепости с высокими каменными стенами (в
южных причерноморских землях были десятки хорошо укрепленных греческих
городов, завоеванных кочевниками-сарматами), и человеческие головы на
«тычинах» вокруг города Царь-девицы или дворца Бабы-Яги (о таком обычае
сообщал Геродот, описывая быт тавров Крымского полуострова: «У тавров
существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве потерпевших крушение
мореходов... тело жертвы сбрасывают с утеса в море... голову же
прибивают к столбу...»; «С захваченными в плен врагами тавры поступают
так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув
их на длинный шест, выставляют высоко над домом»).
В сказках с участием Яги, вероятно, нашли отражение и войны с
киммерийцами в «змеиной земле», и противостояние скифским наездам, и
полуновеллистические сказания о взаимоотношениях с сарматами и
сарматками. Баба-Яга в этих сказках могла символизировать и Царь-девицу,
повелительницу амазонок, но скорее всего, подобно Змею, олицетворяла всю
«степную силу» в целом. Конечно, такая конная Яга, мать змеев и
оборотней-кобылиц, — это не та традиционная русская сказочная Баба-Яга,
которая живет в избушке на курьих ножках в дремучем непроходимом лесу.
Хотя у них имелись и общие черты: например, и та, и другая в сказках и
поверьях неизменно связывались со змеями.
В основе северного образа Бабы-Яги, колдуньи и повелительницы зверей,
обитающей в лесной чаще и иногда похищающей и пожирающей детей, а иногда
помогающей герою советом и делом, как и в случае с южной
Ягой-воительницей, лежали древнейшие предания, воззрения и обычаи. Образ
лесной Яги-колдуньи восходит, по-видимому, к древнейшим представлениям о
Великой Матери мира — хозяйке зверей, прародительнице всего живого,
ведающей судьбами людей и наделяющей шаманов их сверхъестественной
силой. Связь Яги со смертью также может объясняться этим ее прообразом:
«...смерть на некоторой стадии мыслится как превращение в животных. Но
так как смерть есть превращение в животных, то именно хозяин животных
охраняет вход в царство мертвых (то есть в царство животных) и дает
превращение, а тем самым власть над животными, а в более позднем
осмыслении дарит волшебное животное». Яга в сказках выступает именно как
привратница, стерегущая границу между миром живых и миром мертвых, и
проводница в иной мир; она испытывает героев, пытающихся проникнуть в
мир мертвых, и помогает тем, кто эти испытания выдержал. Избушка Яги,
стоящая на границе двух миров, является как бы вратами в мертвое
царство, загробный мир; даже облик ее в сказках и поверьях напоминает о
смерти: она весьма схожа с домовиной (погребальным сооружением в виде
человеческого жилища) и нередко бывает окружена человеческими останками
(на плетне висят черепа, дверь подпирается ногой и т.д.).
Вместе с тем, Баба-Яга явно связывалась в народном воображении не просто
со смертью, но и с обрядами перерождения, с идеей умирания и
воскрешения. Так, например, в сказках она часто похищает детей и
стремится изжарить их в печи, что напоминает известный во многих местах
обряд «перепекания ребенка», совершавшийся над больными или слабыми
детьми: ребенка символически уничтожали, чтобы он возродился вновь уже
другим человеком. Возможно даже, что сказки о «Яге-похитительнице»
возникли на основе древнего колдовского обряда инициации, посвящения
юношей в охотники, введения их в определенную возрастную группу.
Обряд инициации заключался обычно в том, что подростков, мальчиков 10-12
лет, на некоторое время уводили из селения и подвергали различным
испытаниям, проводя своеобразный экзамен по всем практическим охотничьим
навыкам; при этом юноши как бы «умирали» для племени, чтобы вместо них
«родились» мужчины, воины и охотники. «Экзаменом на зрелость», который
все юноши должны были «сдать», руководил, по-видимому, мужчина, охотник.
Однако инициации содержали не только испытания в ловкости, меткости,
бесстрашии и выносливости, но являлись также и частичным приобщением
подростков к священным тайнам племени, к магическому ритуалу охотников.
В древнейшие времена этим сложным ритуалом, церемонией посвящения юношей
в охотники, могла руководить и женщина-ведунья, которую впоследствии, с
исчезновением матриархата, сменил учитель-мужчина (послуживший,
возможно, прототипом «дедушки лесового»). Вероятно, такая женщина
символически представляла все ту же Великую Мать, богиню —
повелительницу и прародительницу животных, связанную с потусторонним
миром мертвых. Образ такой «ведающей» женщины вполне мог послужить
основой для создания сказочного образа Бабы-Яги, приходящей из леса,
похищающей детей (т.е. уводящей их для обряда инициации) и стремящейся
изжарить их в печи («убить ребенка, чтобы родился мужчина»), а также
дающей советы и помогающей избранным героям, выдержавшим испытания.
Многие детали сказок, повествующих о страшной Яге, живущей где-то в
глухих лесах, позволяют предположить, что образ Яги является конечной
трансформацией древнейшего образа богини-матери, повелительницы мира,
ведающей судьбами людей. Некогда эта богиня-мать считалась верховным
божеством; однако со временем, с переходом от матриархата к патриархату
и от охотничьего хозяйственного комплекса к
земледельческо-скотоводческому, произошли определенные трансформации
этого образа, и богиня-мать стала почитаться людьми уже не как хозяйка
мира, но как богиня-громовница, распорядительница таких небесных
операций, как дождь, необходимый для посевов. С приходом же христианства
образ языческой богини вновь подвергся изменениям, и она превратилась в
демоническое существо, в мифах и поверьях, однако, сохранившее некоторые
черты прежнего образа (ср. преобразование образа
Макоши, богини плодородия, в образ Мары,
кикиморы и т.п.).
Так, например, Баба-Яга, как и многие подобные ей существа,
представлялась пароду пряхой (ср. широко известное представление о
богинях-пряхах, прядущих человеческую судьбу): считалось, что она прядет
кудель, ткет холсты и гоняется за своими жертвами с железным гребнем в
руках. На то, что Яга некогда считалась олицетворением дождевых туч,
бури, вихря, т.е. на то, что она некогда была богиней грозы, указывает
не одна черта, сохранившаяся в ее облике: ср., например,
представления о том, что Баба-Яга летает с бурей, погоняя свою железную
или огненную ступу пестом-молнией и заметая свои следы огненным помелом
— ветром; имеет огненные пальцы и острые железные зубы (т.е. разящие
молнии), а также длинные груди, которые можно забросить за плечи, и
спутанные, растрепанные волосы (метафора дождевых туч и дождя); обладает
чудесными огнедышащими конями, сапогами-скороходами, ковром-самолетом,
гуслями-самогудами и мечом-самосеком (т.е. распоряжается и быстролетными
облаками, и «бурными напевами гро¬зы», и разящими молниями); охраняет
источники живой воды (т.е. дождя); заботливо прячет в своих кладовых
медь, серебро и золото (т.е. сокровища солнечных лучей, скрываемых за
тучами); насылает ненастье или засуху, преследует сказочных героев
черной тучей и т.д. На Руси бабу-Ягу называли ярою, бурою, дикою, что
указывает на связь ее с бурными, грозовыми тучами, а также, отчасти, и
на связь с культом плодородия (слово ярый было связано с представлением
о весеннем плодородии; русское «ярый» — «горячий, огненный, яростный,
буйный»). Отголоски функций богини плодородия сохранились также и в
некоторых народных поверьях, помещавших Ягу в поле, среди плодоносящих
растений: так, например, во многих славянских областях (у русских,
сербов, украинцев и пр.) детей, чтобы они не лазали по садам и огородам,
не щипали горох и не бегали по хлебным полям в пору колошения, пугали
Бабой-Ягой, говоря, что тех, кто в неурочное время ходит в поле, она
ловит и душит своей железной грудью или толчет в железной маслобойне,
загрызает ж слезными зубами, отнимает зрение и т.п.; когда ветер волнует
ниву, — это она гоняется за ребятишками. Схожие действия поверья
приписывали и русалкам, также духам вод (изначально небесных — дождя,
росы и т.п., а позднее земных — рек, источников и пр.) и,
соответственно, плодородия (божества и духи, связанные с водой,
традиционно считались покровителями плодородия).
На связь Яги с водой, бурей, дождевой тучей указывает и ее связь со
змеями. Яга, как и другие одноногие или хромые существа, издревле
соотносилась с образом змеи: так, в сказках она, как правило, не ходит,
а летает, подобно мифическому змею, и к тому же однонога или хромает
(возможно развитие представлений: змея — человек со змеиным хвостом —
одноногий человек — хромой и т.п.; возникновение образа смешанной
природы — верхняя часть фигуры от человека, а нижняя от змеи — относится
еще к палеолиту). Подобно мифическому змею, они пожирает человеческое
мясо и чует «человеческий дух» (ср. народные сказки: когда Яга или змей
возвращаются в свой дом, где притаился герой, они восклицают: «фу-фу!
Человечьим духом пахнет!» и т.п.). Многие сказки называют ее
повелительницей и далее матерью, прародительницей змей и змеев. Баба-Яга
и мифическая Змеиха, матерь змеев, в преданиях славян выступали как
личности тождественные; на Украине «поедучую ведьму» обычно
называли змеей. Подобно змеям, Яга нередко сосет белые груди красавиц и
сторожит источники живой и
мертвой воды. Предположительно, само слово
«яга» является изначальным, позднее измененным названием змеи: известно,
что общерусское «змея» не является исконным названием этого
пресмыкающегося, а возникло, вероятно, как табу по связи со словом земля
— «ползающая по земле». Слово же яга (eгa, пол. jedza, jedzi-baba,
словац. jenzi, jenzi, jezi-baba, чеш. jezinka, галиц. язя) соответствует
санскр. ahi — змей (звук h, сохраненный в русском, в других славянских
наречиях смягчается в дж=дз (пол. dz), ж и з).
Конечно, как олицетворение грозы, Яга могла быть связана со змеями, в
народной традиции неизменно олицетворявшими воду, дождь, а также молнии
(ср. олицетворение молнии в облике огненных змеев). Змеи в народных
поверьях любят сосать белые груди красавиц, извлекая молоко (т.е.
дождь); змеи же сторожат источники живой воды и далее обычные криницы,
колодцы и т.д. Древний миф о происхождении грозы гласит, что дожди и
солнечный свет похищает некий змеевидный демон, Змей; бог грозы Перун
сражается с ним и разбивает тучи молнией, высвобождая воду и открывая
миру солнце. Помимо всего прочего, змеи издревле считались существами,
сопричастными к стране мертвых, и это представление также могло повлиять
на сближение змей с Бабой-Ягой, существом, соотносимом со смертью и с
потусторонним миром усопших.
Бабка, бабушка — см. Баба. Бага — см. Бука.
М. Власова "Русские суеверия"
БАБА-ЯГА, БАБА-ИГА, БАУШКА ЯГА - сказочный персонаж, обитающий в
дремучем лесу (см. ЯГА).
БАБАЙ — таинственное существо в образе страшного старика, которым пугают
детей.
Баю, баю, баю, бай, Приходил вечор бабай. Приходил вечор бабай, Просил:
Леночку отдай. Нет, мы Лену не дадим, Лена надо нам самим
(Арх.);
«Не реви, бабай заберет» (Свердл.).
Название «бабай», видимо, произошло от тюркского «баба», бабай — старик,
дедушка. Этим словом (возможно, и в напоминание о татаро-монгольском
иге) обозначается нечто таинственное, не вполне определенного облика,
нежелательное и опасное. В поверьях северных районов России бабай —
страшный кривобокий старик. Он бродит по улицам с палкой. Встреча с ним
опасна для детей.
БАБАИКА — фантастическое существо; старуха, которая пугает детей.
По сообщению В. Даля, «детей пугают бабайкою, старухою», «тут сходятся
производные от „бабы" и от „бабая"» <Даль, 1880>.
БАБКА, БАБА, БАБУШКА, БАУШКА — женщина, старшая в роде, семье; замужняя
женщина; лекарка-знахарка; повитуха.
«Бабки как таперика медики понимали — по жилам терли» (Мурм.); «Бог с
милостью, а бабка с руками»; «Баба побабит, все дело исправит»; «Погоди,
не роди, дай по бабушку сходить» <Даль, 1880>.
Повитуху, помогавшую при родах, присматривавшую за роженицей и ребенком
первое время после его появления на свет, традиционно называли бабкой,
бабушкой, баушкой и почитали, чествовали как человека, наделенного
особыми умениями, силами, мудростью. Баба, бабушка — это и женщина,
старшая по возрасту, опыту; родоначальница (см. БАБКА-ЗАПЕЧЕЛЬНИЦА);
повсеместно в России бабничать — «принимать роды», но бабкать (Тамб.) —
это и «нашептывать, ворожить» <Буслаев, 1861 >; бабить — лечить,
заниматься знахарством (Влад., Курск., Орл., Нижегор., Перм.); ворожить
(Курск., Орл.).
Лечебными и одновременно магическими приемами бабка-повитуха с первых
мгновений рождения ребенка стремится оградить его от нездоровья, от
всяческого зла. Напутствуя в будущую жизнь, она призывает к нему Божью
милость и счастливую судьбу: «Пеленание и купание ребенка
предоставляется бабке в продолжение 9 дней. Во время пеленания бабка
говорит: „Одну душу Бог простил, другую народил. Во имя Отца и Сына и
Святого Духа, аминь". При этом кладет на младенца крестное знамение» (Волог.).
Согласно обычаям в некоторых районах России, «если бабушке-повитухе
почему-нибудь покажется, что новорожденный появился несколькими днями
раньше на свет, то она замазывает ребенка по самую маковку в тесто,
кладет этот пирог на хлебную лопату и всовывает на некоторое время в
теплую печь с различными причитаниями» <Демич, 1891 >.
По сообщению из Заволжья, «едва новый человек увидит свет, повитуха
кладет малютку в корыто и моет со словами: „Паритца, гладитца [имя
ребенка]. Не хватайся за веник, хватайся за Божью милость. Выростешь
большой, будешь в золоте ходить..."»
Несколько реже бабкой именуют знахарку, ворожею: «Люди, занимающиеся
лечением болезней, называются у крестьян знахарями, бабками, лечейками»
(Калуж.); «Знахарь и знахарка (местами называется — бабушка) лечат от
разных болезней, снимают порчу и угадывают, кем что украдено и где
положено» (Сарат.).
В Псковской губернии бабушкой называли оспу.
В.
А. Иванов "Мифы языческой Руси" БАБА
ЯГА — первоначально — положительный персонаж древней русской мифологии,
прародительница рода, хранительница его жизненного пространства, его
обычаев и традиций, жизненного уклада, присматривавшая при этом и за
подрастающим поколением. Одна из наиболее значимых берегинь. По мере
насаждения на Руси христианства Бабе Яге, как и другим богам языческого
мировоззрения, все в большей мере стали приписываться отрицательные
черты и намерения.
Из берегини рода Баба Яга трансформировалась в гнусную, зловредную
старуху высокого роста на костяной ноге, с деревянной клюкой, с
изогнутым в виде клюва носом и торчащими изо рта зубами, с растрепанными
косматыми волосами. Иногда она изображается с носом, висящим аж через
грядку. («Сидит Баба Яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на
грядке, а нос к потолку прирос».)
Пешком Баба Яга не ходит. Экипажем для ее передвижения служит, ступа. В
ступе Баба Яга летает, пестом ее погоняет, след
помелом заметает. Эта
старая, злая и мощная колдунья, представляющая собою недобрый
потусторонний мир, живет тем не менее преимущественно на этом свете. Ее
жилище — это избушка на курьих ножках, стоящая к лесу передом, а к миру
задом, что также служит выражением недоброго характера образа Бабы Яги.
Забор вокруг избушки — из человеческих костей, а на заборе черепа висят.
Ворота в заборе — рот с острыми зубами.
Однако несмотря на весь ее страшный облик, все ее колдовское могущество,
несмотря на ее злые намерения, обещание и стремление посадить пришедшего
к ней человека на лопату, затолкать его в жарко протопленную печь и
поджарить к обеду, она оказывает гостеприимство и Ивану-царевичу, и
Ивану — крестьянскому сыну: и в бане выпарит, и накормит, и спать
уложит, и даст путеводный клубок. (Ну чем не гостеприимная и заботливая
бабушка?)
Сказочному герою Баба Яга подскажет, где и как найти завороженное
богатырское оружие, как одолеть Кащея Бессмертного и освободить
красавицу из его плена. Дети, попавшие к этой страшной колдунье, всегда
выходят победителями из самых, казалось бы, безвыходных положений. Все
ее злое коварство идет прахом, и из похитительницы она превращается в
дарительницу. И никого она никогда не съедает, т. е. и в сложившейся
после принятия христианства трактовке образа Бабы Яги сохранилось
влияние прежних представлений о Бабе-берегине.
Б.Рыбаков. "Язычество древних славян"
БАБА-ЯГА-ВСАДНИЦА. ЖЕНЩИНЫ-ЗМЕИХИ
Совершенно исключительный исторический интерес представляют сказки, в
которых врагами русского богатыря являются не Змеи, а змеихи, жены и
сестры убитых змеев, или Баба-Яга, ездящая верхом на коне во главе
своего воинства. Есть некоторые различия в облике женоподобных врагов
богатыря в группе сказок «О трех царствах» и в группе «Бой со Змеем на
калиновом мосту».
Рассмотрим первую группу («О трех царствах»). В отличие от Змея, который
выступает единолично, без сопровождающего его войска, являясь благодаря
своей многоголовости как бы символом множественности нападающих,
Баба-Яга располагает «ратью-силой несметной». Ее многочисленное войско
«как бы оболок катится по краю неба». Богатыри побеждают войско Яги, и
она проваливается в подземелье, куда за ней следует и герой сказки.
В подземелье кузнецы, швеи и ткачихи готовят войско для Бабы-Яги.
Богатырь убивает всех изготовителей ягиных воинов и побеждает саму
Бабу-Ягу, которая иногда обороняется кузнечным молотом.
В своем подземном царстве Баба-Яга обладает стадами скота и враждует с
каким-то старым богатырем, которого она ослепила за потраву ее полей.
Слепой богатырь по имени Тарх Тарахович живет во дворце на высокой
Си-янской горе114. Совместно с Бабой-Ягой действуют и ее дочери. Мужских
враждебных персонажей сказки с участием Бабы-Яги не знают. Сама Яга
ездит верхом на коне.
Эти описания «подземного» царства, среди которого нередко возвышаются
горы, навеяны, очевидно, какими-то областями, расположенными за горами,
с которых нужно спуститься (как в подземелье) вниз, в долину. Долины эти
населены воинственными и многочисленными женщинами-всадницами, образ
которых нередко замещает традиционный образ Змея.
Несколько по-иному выглядят женщины-враги в сказках «Бой на калиновом
мосту». В осиротевшей после гибели Змея змеиной земле змеиная мать и
змеиные жены и сестры замышляют расправу с богатырями-победителями.
Жены-змеихи превращаются в различные привлекательные предметы: в
яблоневый сад с «духовитыми» яблоками, в колодец с ключевой водой, в
кровать с пуховой периной и «одеялком соболиным». Пользование всеми
этими благами для усталых от похода богатырей должно кончиться их
погибелью, но сказка избавляет их от соблазнов для того, чтобы устрашить
главной опасностью — местью Змеихи-матери. Змеиха-мать обрисована
космическими чертами: она обращается то в тучу, то в гору с пещерой, то
в бесконечную стену и поджидает богатырей. Иногда, «раззявив рот так, що
одна губа по-пид облаками, а друга по земли волочется», она проглатывает
богатырей с их конями. Иван Сучич освобождается от Змеихи и часто ищет
защиты у ковалей Кузьмы и Демьяна.
В ряде сказок, где происходит бой на мосту, место Змеихи-матери занимает
Баба-Яга, уже известная нам по вариантам сказок «о трех царствах»,
Баба-Яга гонится за богатырем, но ему удается задержать ее, бросая ей в
огромную пасть то пять пудов соли, то стог сена, то поленницу дров.
Иногда против Яги выступают быки и кони, пасущиеся в поле.
Во всех сказках, где существует мотив преследования героя Бабой-Ягой,
убежищем героя является кузница. Спаситель-кузнец не всегда носит
традиционное имя Кузьмодемьяна, но весь ход
событий одинаков с легендами о Кузьме и Демьяне (или Кузьмодемьяне):
Баба-Яга в погоне за героем прилетает к железной кузнице (иногда
огороженной тыном) и должна пролизать дверь. Кузнец хватает ее за язык
клещами и бьет молотом. Различна судьба побежденного врага. Если Змея
обязательно впрягали в плуг, то Бабу-Ягу кузнецы обычно перековывают на
кобылу, но иногда тоже впрягают и пропахивают борозду «аж на сажень у
вышки». Яга-кобылица не удерживается у своего хозяина и скоро гибнет.
Связь Бабы-Яги с конями прослеживается в ряде сказок, где герою
необходимо найти себе волшебного коня. Живет эта Яга «за тридевять
земель в тридесятом царстве», «за степной [огненной] рекой». Дворец ее
огорожен тыном, на котором торчат человеческие головы.
Своих дочерей, числом до 12, она превращает в кобыл, а героя, ищущего
коня, заставляет в порядке испытания пасти этот табунок Ягишен-кобылиц.
Искомым волшебным конем для богатыря является невзрачный конек, сын
Бабы-Яги. Герой иногда крадет коня и спасается бегством, а Яга
преследует его только до пограничной реки, перейти которую она не может.
Конная Баба-Яга, или Яга-кобылица, мать оборотней-кобылиц, — это,
конечно, не та традиционная русская Баба-Яга, которая живет в избушке на
курьих ножках в дремучем непроходимом лесу. Эта живет за степной рекой
среди шелковых трав, у криничной воды возле моря, что неизбежно наводит
на мысль об амазонках, живших у Меотиды.
|
И. Я. Билибин "Баба-Яга" Иллюстрация к сказке "Василиса Прекрасная" 1900
г.
В.М. Васнецов "Баба-Яга" 1917 г.
И. Я. Билибин Рис. для первой страницы обложки книг серии "Сказки" 1899
г.
И. Я. Билибин. "Баба Яга, Сирин и Алконост" заставка к сказке "Василиса
Прекрасная" 1900 г.
Е. Д. Поленова "Баба-Яга" Иллюстрация к сказке "Сынко Филипко"
1906 г.
И. Я. Билибин "Тут с веселою душою попрощался он с Ягою" Иллюстрация к
"Сказке о трех царских дивах и об Ивашке, поповском сыне " А. С.
Рославлева. 1911 г.
Иллюстрация из книги "Мифы языческой Руси"
|
